— Пара топоров и с дюжину ножей, – вздохнула я. – Мало.

— Мало, – согласился Арман. – А что Макеши, он же с тобой? У него какие мысли?

— Интересный вопрос. Чтобы на него ответить, придется выйти, – а честно говоря, выходить я совершенно не хотела. Особенно после того, как вся деревня слышала мои крики и стоны.

— Так пойдем. Поможешь? Просто обними меня, да, вот так…

Он закинул руку мне на плечо, я обвила рукой его талию. Так и пошли – ближе, чем когда-либо в жизни. Мне было отчаянно его жаль, но стыдно признаться – до чего же нравилось чувствовать себя нужной ему!

Насчет криков я, наверное, волновалась зря. Туземцам до нас вообще дела не было. Мужчины уже сидели на земле, а женщины каждому подносили блюда с мясом. Увидев нас, Макеши, сидящий на почетном месте рядом с вождем, приветливо махнул рукой. Пихнул в бок сидящего рядом воина, прогоняя, выразительно похлопал по земле. Я провела Армана и усадила на землю. Сама опустилась рядом.

— Дела неважные, – тут же заговорил Макеши на ниххонском. – Вождь согласен отпустить господина графа, потому что его женщина имеет право потребовать этого, и потому что граф – побратим вождя Бенеухелуху. Ну и еще я обещал наколдовать им много дождей, отличный урожай и все такое. А остальных наотрез отказывается даже и продавать. Много тут народу?

– Двадцать три человека, – мрачно ответил Арман.

– И почти три сотни воинов. М-да, задачка. Даже если бежать – на плоту все не поместятся, а корабль… его еще приводить в порядок нужно. Я не моряк, я не знаю, как это делать.

– И питьевая вода, и провиант, – напомнил капитан Волорье. – Такелаж весь осмотреть, выставить паруса, выкачать воду из трюмов… Были ведь и дожди, и бури. Ребята мои говорят, что вроде бы “Сердце Севера” на плаву. Это хорошо, но…

– Но не быстро, – закончил Макеши. – Единственное, что приходит мне в голову – просить помощи у отца и отбивать вас силой. Нас тут только трое, кто способен держать оружие.

– Я не слишком и способен, – вздохнул Арман. – Был бы зрячий… А третий кто?

– Я вас и не считал. Ива – великолепный боец, чтоб вы знали. А еще с нами шиноби.

– Ива – боец? – изумился мой супруг. – Вот это новость! Да она – маленькая девочка.

– О, вы совсем ее не знаете…

– Подозреваю, что так и есть.

– Вот что, – Макеши нахмурился вновь. – Ночью я принесу всё оружие, которое у нас есть. Пусть ваши матросы разберут себе ножи. Надо быть готовыми к самому худшему. А пока – улыбаемся этим дикарям и пьем только воду.

Дикарям! Я усмехнулась, понимая, что мой темнокожий друг давно уже себя давно не относит к местному населению. И он совершенно прав. Не так уж много я знаю людей настолько умных и образованных, как Макеши. Он говорит на пяти языках и не счесть скольких диалектах, прочитал множество книг, в Ниххоне учился искусству врачевания, изучал историю, географию и прочие естественные науки. Да половина знати Ранолевса ему и в подметки не годятся!

Пир продолжался всю ночь. Мы с Арманом рано ушли в его хижину, спали плохо, нервно. Я чувствовала, как он напряжен, сама прислушивалась к звукам ночи. А он то и дело находил меня рукой, гладил по волосам и шептал, что все будет хорошо.

Наутро вождь объявился возле нашей хижины и заявил:

– Я передумал. Я не отпускаю своего раба и его женщину. Жена раба – тоже рабыня. А раз она рабыня, я имею право забрать ее себе.

Убийственная логика – в прямом смысле убийственная. В руках у Армана невесть откуда появился короткий меч, я резким движением руки раскрыла веер. Вождь махнул рукой, и толпа воинов, вооруженных копьями, качнулась вперед.

– Раба убейте, – приказал он. – Женщина будет моей.

И вдруг схватился за шею, захрипел и упал. Из горла у него торчала маленькая блестящая звездочка – сюрикен. Есинага где-то рядом.

Снова свист – и еще два воина хрипят, поливая землю кровью. Еще свист…

– Что происходит? – шепчет Арман, вертя головой.

– Шиноби, – отвечаю я, а потом громко заявляю. – Духи острова недовольны ложью вашего вождя и покарали его. Вы все умрете.

Словно в ответ на мои слова со стороны деревни раздаются воинственные вопли и крики ужаса. Видимо, у рабов теперь есть оружие.

Немного помедлив, туземцы находят виновников всех их бед – и это явно мы с Арманом. Они бросаются на нас с ревом. Мы ныряем в проем хижины – сколько их может поместиться внутри? Четверо – не больше. И все четверо смельчаков падают замертво. Двое проткнуты саблей, у двоих перерезано горло взмахом веера. Я и сама не поняла, как я смогла – просто тело среагировало само по себе, воспроизведя уроки боя.

Больше в хижину сунуться не рискнул никто, зато эти твари догадались тыкать в нас копьями сквозь щели в стенах. Деревянными копьями. Я сообщила об этом Арману и он немедленно принялся махать мечом. Несколько копий даже перерубил.

И вдруг они пропали. Я выскочила наружу, успевая увидеть быструю как птица черную фигуру с двумя клинками. Есинага казалась демоном, несущим смерть – и явно не одной мне. Туземцы сначала растерялись, толкаясь, попытались сбежать, натыкаясь вдруг на толпу очень злых белых людей, жаждущих мести.

– Стой здесь, – сказала я Волорье. – Тут свои. Ты можешь задеть кого-то.

А сама бросилась на ближайшего же туземца, взмахивая веером: силы были неравны, врагов было больше. Еще один воин упал. От копья в такой толпе увернуться было несложно, к тому же мой маленький рост был скорее преимуществом, чем недостатком. Туземцы меня почти не замечали. Оглянулась – и вовремя.

– Арман, справа!

У Волорье мгновенная реакция: один лишь взмах меча – и враг падает, роняя широкий нож.

– Спереди двое!

Нет, его нельзя оставлять, он же не видит, а в таком шуме – и не слышит. Налетаю сзади на одного, успевая лишь полоснуть лезвиями веера по правой руке и приседаю, чтобы меч мужа меня не задел. Вот так. Еще двое мертвы.

Оборачиваюсь.

Толпы больше нет. Есть оборванные и шатающиеся белые мужчины, все в крови. И гора