На выходе из поликлиники ее кто-то окликнул, и, обернувшись, девушка увидела лечащего врача отца.

– Дашенька, подожди, – крикнул он, широкими шагами направляясь к ней.

– Евгений Геннадьевич, добрый день, – поприветствовала она его с улыбкой.

– Здравствуй, здравствуй, Дашенька, – ответил тот, немного отдышавшись. – Ну, как ты?

– Хорошо, справляюсь потихонечку.

– Ого! – удивился доктор, будто только заметив люльку с младенцем у нее в руках. – У тебя прибавление? Поздравляю!

– Спасибо, да, доченька Варя, – поблагодарила Даша искренне.

– В честь мамы назвала, молодец! – одобрительно качнул он головой. – Я рад, что ты не одна осталась. А я-то все думаю, куда же ты пропала. Раз десять приходил к тебе домой, но ты, оказывается, замуж вышла.

– Нет, не вышла, просто некоторое время жила в другом месте, – пожала плечами она и, опомнившись, спросила: – А зачем Вы приходили?

– Хотел соболезнования выразить, – пояснил, помрачнев, Евгений Геннадьевич, – и письмо отдать.

– Какое письмо? – девушка вопросительно вскинула брови.

– Ну, то, что в почтовом ящике было, это я оставил. Не нашел тебя и решил туда положить. Хоть твой папа и просил после его смерти отдать лично, – он виновато опустил глаза.

– Я не видела никакого письма, – растерянно задумалась Даша, – да и в ящик почтовый не заглядывала несколько месяцев.

– О как…

– После смерти, говорите? – только сейчас до нее дошел смысл сказанного доктором. – Почему после смерти? Откуда папа мог знать, что скоро умрет? Со здоровьем же все было хорошо.

– Ты не знаешь? – изумился мужчина.

– Чего не знаю?

– Значит, все-таки Петя не рассказал, – хмуро выдавил тот. – Дашенька, пойдем лучше в мой кабинет и спокойно поговорим.

Даша на автомате последовала за Евгением Геннадьевичем. В груди тревожно сжималось сердце, будто предчувствуя что-то нехорошее.

– Садись, милая, а люльку поставь на кушетку, – велел врач, заметив ее замешательство. Девушка послушно выполнила его просьбу.

– Евгений Геннадьевич, что должен был рассказать мне папа? – спросила она дрожащим голосом и почувствовала, как поперек горла встал ком.

– Он был очень болен…

– Я знаю об этом, – взволнованно перебила Даша.

– Нет, не знаешь, – тяжело вздохнул мужчина. – Болезнь сильно прогрессировала, Пете оставалось жить всего несколько месяцев. Он слезно просил меня тебе не говорить. Сказал, что сам сообщит, когда придет время.

– Что? – удивленно раскрыла девушка рот. – Что Вы такое говорите?

– Единственным шансом для него была дорогостоящая операция, не дающая никаких гарантий, – продолжал шокировать ее врач. – Твой папа отказался. Я пытался убедить его хотя бы продолжить терапию, но Петр был непреклонен.

– Вы должны были сказать мне, – выдохнула она, пытаясь переварить услышанную информацию.

– Я хотел, но есть такое понятие, как «врачебная тайна», о чем Петя мне напомнил не раз.

– Но я бы убедила его, – с трудом сдерживая слезы, прошептала Даша.

– Твой отец был взрослый, здравомыслящий человек, и он принял решение. Боюсь, ни я, ни ты не могли повлиять на это, – попытался убедить ее Евгений Геннадьевич.

– Поэтому последние месяцы папа наотрез отказывался посещать больницу? – сложила Даша осколки в один большой пазл.

– Да, он отказался от лечения, а так как ты вынуждала его, приходил и просто сидел у меня в кабинете, – признался врач. – В последний свой визит он вручил мне письмо и попросил отдать тебе сразу после его смерти. Но на тот момент я находился в отпуске у родителей на Севере, потом там подхватил воспаление легких и еще месяц провел в больнице. Вернулся, закружили дела, и мне не сразу сообщили о смерти Моисеева. Когда узнал, сразу же ринулся к тебе, но не застал дома. Звонил, и телефон тоже был недоступен. А в институте сказали, что ты отчислилась. Вот я и решил оставить письмо в почтовом ящике, думал, ты давно его нашла.

– Что в том письме? – спросила девушка, сцепив дрожащие пальцы.

– Понятия не имею.

– Почему папа не стал бороться? Он же знал, что я останусь сиротой? – она не знала наверняка, кому задала этот вопрос: себе или врачу, но ураган внутри слезами вырвался наружу.

– Возможно, он просто устал, – предположил мужчина. – А может быть, не хотел быть для тебя обузой. Ведь для любого отца это самое страшное бремя. Или же не верил, что операция поможет. Шансы были мизерные, да и стоимость колоссальная. Он как-то заикался, что вам негде взять такие деньги.

– Папа никогда не был для меня обузой! – заявила она уверенно и ладонью вытерла скатившуюся по щеке слезу.

– Знаю, но ты прочитай лучше письмо и, возможно, в нем найдешь ответы.

– Обязательно, – тихонечко шмыгнула Даша носом и спросила: – А могло ли что-то спровоцировать смерть? Он же мог прожить дольше?

– Возможно, но никто точно тебе этого не скажет, – задумался врач. – Я прогнозировал два месяца, но он продержался почти четыре. Честно, я настолько даже не рассчитывал.

– Ну а поспособствовать что-то могло? Может быть, стресс, переживания?

– Все, что угодно, вплоть до плохого настроения или эмоционального боевика. Каждый день для него мог стать последним, а каждый новый – чудом.

Даша вышла из больницы, едва держась на ногах, и, наверное, если бы не дочь в ее руках, осела прямо на ступеньках. Она забыла о том, что собиралась посмотреть кроватку и коляску. Забыла обо всем на свете. В голове лишь было папино письмо. Она хотела прочитать его как можно скорее…