— Демоны тщеславны, но не глупы, — покачал головой юноша. — Если бы у них была возможность убить нас без разговоров, они бы ею воспользовались. Но они этого не делают. Почему?

Теперь на лицах штурмовиков появилось озадаченное выражение. В самом деле — почему бы просто не прикончить противника, если уж он в твоей власти? Любой поступил бы так! Они — точно!

— Не могут? — тот же инквизитор из подчиненных Кунца. А сам командир отряда, о чем-то напряженно размышлявший, вдруг выругался.

— Врут!

Теперь все взгляды его подчиненных сошлись на нем.

— Пульсар святого воина распался, когда долетел до этой девчонки! — пояснил он. — И наши конструкты — мы можем их создавать, но, приближаясь к ней, они дезактивируются. И чем слабее заклинание, тем на большем от нее расстоянии!

Ян кинул.

— Школьный курс, — без всякого выпендрежа сказал он. — Ньютон[31] и его законы[32]. Чем слабее используемая нами магия, тем сильнее ее защита. Пульсар святого почти долетел до нее. Наши распались значительно раньше. Она не запретила магию. Она просто слишком сильна.

— Но пульсар святого был внеранговым!.. — нахмурилась София.

— Как и ее защита.

— С такой-то силищей, что ей тогда мешает?.. — начала было девушка, но Ян ее оборвал.

— Значит, что-то мешает. Хоть экзорцизмы, например. Если принять за правду, что сила святых воинов идет напрямую от Бога, как про это говорят в Экзархате, то у Эрны она тогда от Падших. Но это неважно сейчас. Важно другое. Она закрывается от нас и пытается убедить в том, что наша магия не работает. В результате чего мы чуть было не ломанулись в самоубийственную атаку. Что было бы ей выгодно. Сейчас мы на укрепленной Раумом[33] земле — то есть Кроты нам не слишком опасны. И защищены церковной магией отчитчиков. Стоит нам сойти с места, она атакует.

Штурмовики загудели. Не все они были одаренными, многие — просто отличными воинами, не разбиравшимися во всей этой небесной механике. Но основной посыл они ухватили — химера являлась не просто очень серьезным противником, но и умным. Она только что чуть не перехитрила их, заставив людей броситься в самоубийственную атаку.

Тем временем Эдна (или правильно было называть ее Локустой?) продолжала разговор с графом Мантайфель и его дочерью Кристин. Казалось, она была полностью поглощена беседой, однако это не означало, что утратила бдительность. Судя по всему, за теми, кто вторгся в ее подземелье, она продолжала наблюдать очень пристально. И заметив, что штурмовики не спешат бежать на нее сломя голову, решила сменить тактику.

Повинуясь ее знаку или мысленному приказу, сразу десяток Кротов атаковали позиции людей. Не видя границы действия сигила, большая половина из них попытались выскочить из земли поближе к людям, но вместо этого лишь расшибли свои бронированные носы о каменную кладку пола, укрепленную Раумом. Четверо же вылетели на поверхность там, где камни не скреплялись магией.

Причем сделали они это под небольшим углом, рассчитывая, видимо, немного пролететь по воздуху и обрушиться на теплое и еще живое мясо чудовищным весом своих туш. А там бы уже и когти в ход пошли. Не удалось. Выпрыгнувшие из земли демоны были встречены дружным залпом ружей, модумный боеприпас которых не оставил Низшим ни одного шанса.

— Вот так! — воодушевленно прокричал Кунц, когда атака была отбита. — Свиньям летать не дано!

На некоторое время в крипте установилось шаткое равновесие. Люди не могли продолжить штурм, но и демоны не в состоянии были преодолеть их оборону. Эдна-Локуста-Гая закончила щебетать с подружкой, и вся их группа скрылась из виду, что, впрочем, не значило, что ушла она далеко.

Пользуясь патовой ситуацией, Кунц устроил мозговой штурм. Варианты, предлагаемые в его ходе, многообразием не отличались. Большинство одаренных предлагали отступить тем же путем, что и пришли, а там уже дать святым воинам отработать по дворцу курфюрста. И посмотреть, как внеранговая магия одной одержимой справится с совокупной мощностью десятков святых.

Против выступал Кунц — по политическим мотивам. Ему не хотелось — вот уж натура у человека! — нести ответственность за такой урон репутации имперской власти, после того как силы Ада будут повержены. В другое время Ян бы даже похвалил его за настолько образцовое позитивное мышление. Если бы не знал — службисты провал в своей работе считают в разы страшнее смерти.

Сам Ян, как и София, тоже считал, что уходить рановато. Он был уверен, что подобный вариант демоны предусмотрели, и все, что удастся сделать церковникам, — это разрушить резиденцию местного владыки. Но не остановить уже начавшийся Прорыв.

Закончить с этим можно было здесь и сейчас. Почему? Внятных доводов у него не было. Просто чувствовал — так — и все. Но приводить эссеновскую интуицию, а скорее — эссеновское упрямство, в качестве аргумента он по понятным причинам не мог.

— Нужно остаться, — упрямо произнес юноша. — Прорыв нужно закрыть здесь.

— Оставьте, Эссен! — раздраженно бросил один из помощников инквизитора. — В рай пускают мучеников, а не идиотов! Эта ваша химера слишком сильна! Нам с ней не справиться!

— И поэтому она так старательно в этом убеждает? — не согласился он. — Будь она сильна настолько, как мы тут навоображали, лежать бы нам уже в лужах собственной крови и кишок!

— Парень прав! — поддержал его Кунц, руководствуясь, естественно, совсем иными причинами. — Мы уже здесь и должны по меньшей мере попытаться уничтожить Прорыв. Для тех, кто так далеко зашел, у нас даже потерь, считай, нет! Не считая Олафа, прими Господь его душу. Так что шансы у нас по-прежнему очень неплохие!

Еще пару минут таким вот образом поспорив, все вместе они приняли решение — идти дальше. Священники в полемике не участвовали, но без колебаний кивнули, не прекращая ни на миг негромко петь отгоняющие зло псалмы. Только богатырь из церковников смущенно сообщил, что на него в магическом плане лучше не рассчитывать.

— Второй раз создать такой конструкт я раньше только после длительного отдыха мог, — виновато развел он руками. — Не знаю, выйдет сейчас повторить или нет.

На этот раз впереди шла София, поскольку работе с сигилами имперские маги были не обучены. Начертательная ритуалистика вообще не пользовалась почетом в империи, слишком уж недобро на нее смотрела церковь. Пролить свою кровь, начертить сложный набор символов, не потратить ни капли виты — как-то близко это было, по мнению святош, к тому, чем занимались слуги Падших.