как вернулась откуда-то и Вея. Следы бессонной ночи виднелись нынче и на её лице. Наставница помолчала немного, наблюдая, а после проговорила осторожно, почти шёпотом, как будто потревожить какое лихо боялась:

– Чаян в общину тебя зовёт, княжна. Говорит, гости какие-то к тебе приехали.

Елица выпрямилась откладывая кудель в сторону. Что за гости? Откуда бы им появиться – она никого не ждала и никого не звала в Велеборск. И что-то сжалось в груди от нехорошего предчувствия. Как бы Денко не решил вновь подурить. От него и такого можно было бы ожидать – чтобы за ней в столицу примчался. А значит, встретит он здесь только насмешки – теперь уж и от Чаяна да всей его дружины ближней. Словно мало уже получил за опрометчивость. Неприятной волной окатили воспоминания об ухаживаниях сына Звяничанского старосты. И слова его грубые, несправедливые.

– Кто приехал-то? – Елица невольно поправила платок и очелье с колтами.

– Да я и не знаю, – развела руками Вея. – Не успела узнать: в поварне занята была, как меня позвали. Говорят, всадники какие-то. Мужи всё. А откуда – того я не ведаю.

Что ж, идти надо – не спрячешься. Елица, всё размышляя по дороге, кто её в общине ждать может, прошла через двор. Обогрело, обласкало тут же лицо и плечи полуденное Око, ветер донёс из поварни запах печива. Заливисто прочирикала птичка в тронутых нежной листвой грушевых зарослях. И радоваться бы дыханию весны, что набрало самую большую силу, а грызло изнутри что-то.

Постояв немного перед дверью, за которой слышались разгорячённые мужские голоса, Елица вошла в общину. Тут же всё смолкло. Мужчины, как один, обратили к ней взоры. Уколол первым Чаянов, обдал холодом взгляд Ледена. Кроме княжичей, был тут и Доброга, злой, красный, что осиновый лист. А остальных мужей Елица и не знала будто бы. Только лица у них были дюже неприветливые: встреть таких где на дороге, так и забоишься, поди, кабы не ограбили. Встал один из них, до кого взгляд ещё добежать не успел – и внутри будто оборвалось что-то да к ногам ухнуло. Видела Елица его всего пару раз, да и не сказать, чтобы к душе он ей пришёлся. Стоял перед ней, широко и нагловато улыбаясь, княжич из соседних северных владений – Гроздан Мстивоич. За то время, что они не встречались, он сильно возмужал, а был ведь юнцом совсем, как Борила с отцом его уговорился о свадьбе, как выйдет срок вдовства Елицы. Мстивой, князь Зуличанский, и на такое условие согласился, пообещал сыну другую невесту и не смотреть даже. И то, что вдовица дочка Борилы – никого не тревожило.

– Здравствуй, Елица, – Гроздан даже голову склонил слегка, настолько большое почтение выказать хотел, сверкнул хитро серо-голубыми глазами. – Давно я мечтал поскорее тебя вновь увидеть. Жаль только, что повод для того случился нерадостный. А ты ведь, кажется, только краше стала.

Елица поймала хмурый взгляд Чаяна: уж на что приветлив и светел всегда, а тут и он мог соперничать с братом своим по мрачности. Словно она надежду ему какую дала, а тут – обманула.

– Здрав будь, Гроздан.

– Знакомы всё же, получается, – хмыкнул Чаян. – А я уж было взашей хотел гнать его, как самозванца какого.

– А я предупреждал. Ты говори да не заговаривайся, княжич, – Гроздан опустил на него взгляд. Подручные его, которых кметями и язык не повернулся бы назвать, тихо загомонили, поддерживая. – А то я ведь и меч достать могу. Он объясняет доходчиво и быстро.

Леден с явной угрозой шевельнулся на своём месте, поза его переменилась, отчего все воины, что окружали Зуличанского княжича, заметно напряглись. Вроде, и молчал он, и смотрел на всех по своему обыкновению спокойно, а явственно его опасались.

– На мечах разговаривать нам пока нужды нет, – поднял ладонь Чаян. Он посмотрел на Елицу и жестом предложил ей сесть подле него слева.

Она переступила с ноги на ногу, сомневаясь, что стоит занимать это место, которое говорило едва не о том, что она теперь и правда его невеста. Кашлянул воевода Доброга и отодвинулся по лавке слегка, оттеснил мужей, что рядом сидели – и Елица, явно радуясь тому, опустилась подле него. Так она покажет, что дому своему и роду верна остаётся и ничью сторону не принимает, что бы княжичи ни успели наговорить друг другу, пока её не было, да в чём убедить противника. А то, что зуличане дружбу с остёрцами ещё не завели – то и так видно.

– Так что решать будем, Чаян? – Гроздан тоже сел обратно, поглядывая на своих соратников. – Ты невесту мою неволишь, тут силой держишь да стращаешь, говорят, дюже.

– И кто ж тебе это сказал? – хмыкнул княжич.

А сам так и заиграл желваками, словно несправедливо его в чём обвинили. Хоть, если поразмыслить, то правду зуличанин сказал. Только в его устах прозвучало это гораздо зловещее, чем было на самом деле.

– Никто меня силой тут не держит, – вступилась Елица. – Видишь, не связана я. В своём городе нахожусь, на своей земле.

– И жизнью брата твоего он не помыкает, скажешь? – Гроздан прищурил плутовато один глаз.

– Договор у нас с Чаяном, это верно. Но тебе в него лезть не стоит. Так будет лучше для всех.

– Послушай княженку, – тихо посоветовал Леден, посматривая на неё с интересом, который всё чаще мелькал в его взгляде. – Примчался ты сюда рано. Поторопился. Коли я верно всё знаю, так вы и не обручены вовсе. Нельзя с вдовицей обручиться, пока срок вдовства не истёк.

– Наши отцы обо всём ясно уговорились, – чуть резковато пояснил Гроздан. – И Елица то слышала сама и своими глазами видела.

– Так что же ты припёрся? – всё больше ярясь, процедил Чаян.

Вот же пробрало его как. Удивительно даже. Елица перехватила взгляд княжича – и он улыбнулся тепло только ей одной. И мысль мелькнула вдруг, что глотку Гроздану вырвет, а её не отдаст. Вмиг разлился по лицу жар, и мелкие пряди вокруг шеи намокли от ясного осознания, что Светоярыч старший уж, похоже, и правда её присвоил, разрешения на то не спросив.

– Забрать её хочу. Пусть живёт там, где ей безопаснее будет, – зуличанин и бровью не повёл от его грозного вида.

Сам он, похоже, и сам был не трусливого десятка. А уж головорезы его и вовсе начали хищно усмехаться, словно почуяли назревающую схватку. Бывало в этой общине всякое: и кричали так, что стены тряслись, и бороды друг другу драли порой. А вот крови ещё не проливалось.

– А это пусть Елица сама решит, – неожиданно предложил Чаян.

И вновь взглянул