Пятница. Дорога сегодня коварная. Выпал утренний снег, и не было видно, где замерзли лужи, превратившись в блестящий как зеркало лед. И все-таки Фредрик решил сходить на прогулку после утренней планерки. Ему нравились такие дни. Они были напоминанием о том, что он живет в стране, разделенной на две части полярным кругом. Где люди ценят друг друга, чтобы нация выжила. Он частенько забывал об этом. Что человеку нужен человек. На Брюгате торговцы овощами натягивали навесы, защищавшие товар от холода, а рядом с «Teddy’s» мерз какой-то придурок, наслаждаясь сигаретой.

Человеку нужен человек. Фредрик вспомнил еще об одном придурке. Франке. Всего пару недель назад у мужика была хорошая работа, грядущая солидная пенсия, и дома его ждала жена. А что теперь? Перед глазами всплыла картина размозженного лица Риты Нуре. Не повезло тому, кому придется пересказать эту сцену Франке. Бедный глупый Франке.

Свернув на Акерсгате к возвышающемуся гранитному фасаду Министерства финансов, Фредрик посмотрел на часы. Он пришел раньше времени и решил подождать под козырьком над дверьми офиса редакции газеты напротив. И стал размышлять.

Фредрик с Кафой полагали, что в подвале, который она нашла в Чернобыле, держали пастора Бёрре Дранге. Возможно, кровь на кресте — свидетельство драки. Может, Дранге пытался сбежать? Но зачем вообще было держать его взаперти, когда большинство членов секты просто уничтожили? Ответ напрашивался вполне очевидный. Именно Дранге принес биологическое оружие в Сульру. Именно он тестировал этот кошмар на людях. Именно он превратил общину чудаковатых христианских фундаменталистов в экстремистскую секту.

Фредрик где-то читал, что после войны только очень немногие врачи из нацистских концентрационных лагерей предстали перед судом. Остальных же переправили в Москву и Вашингтон, чтобы они поделились приобретенными знаниями о евреях, цыганах, педиках, инвалидах и других «недочеловеках» от начала пыток до их смерти. Вот и в знаниях Бёрре Дранге кто-то видел ценность. Бёрре Дранге — самый чудовищный из всех негодяев, и поэтому его оставили в живых.

Оставался один вопрос. Те вирусы и бактериальные культуры, которые Дранге привез в Сульру. Такие штуки сам в гараже не сваришь. Так откуда же пастор взял биологическое оружие?

— Да. Она сидела тут.

Начальник отдела подобрал несколько опавших лепестков роз, лежащих на столе около вазы с увядшим букетом. Лицо клерка, примерно ровесника Фредрика, было такого же цвета, как офисный серый костюм.

— И здесь все сохранилось в том виде, в котором оставила Беата Вагнер?

— Без цветов, конечно. Мы подумали, они не помешают.

От рабочих мест других секретарей место Беаты отличалось ограждением из фетровых стен высотой по грудь Фредрику. Несколько вошедших в опенспейс секретарей бросили взгляд на Фредрика с начальником или кивнули.

— Какая аккуратная дама, — констатировал Фредрик. Кроме цветов на столе не было ничего, кроме клавиатуры, монитора и календаря. На стене над монитором висела открытка с фотографией женщины среднего возраста с измазанным кремом от торта лицом. С надписью «Поздравляем с 40-летием» и множеством подписей.

— У нас clean desk policy[20], — ответил начальник.

— Но не clean face[21]?

— Нет. Фото, конечно, неподобающее, принимая во внимание всю трагичность дела, но ваши коллеги подчеркнули, что все нужно оставить как было.

— А кто эта женщина?

— Миссис Даутфайр. Из фильма. Беата ведь… находила радость и в мужчинах, и в женщинах. А тут как бы два в одном. Она считала Робина Уильямса ужасно смешным. Эта открытка — наша внутренняя шутка. Наверное, не слишком смешная.

— Смешнее, чем быть убитой, — произнес Фредрик. Зачем он это сказал? Что-то в этом начальнике отдела его раздражало.

— Беата не была особо примечательным человеком. Но она проявляла крайнюю заботливость к коллегам. Делилась своим жизненным опытом, когда другим было трудно. Нам всем ее не хватает.

Фредрик немного пожалел о своей черствой реплике.

— А какие у нее были отношения с Хенри Фальком?

— Ей поручили быть его секретарем. Она собирала документы и искала то, что он просил, в архивах. Записывала протоколы встреч и вела отчеты, после чего он, естественно, прочитывал их и одобрял. Когда они… познакомились поближе, она поставила меня в курс их отношений. Весьма корректно и по всем правилам.

— Понял. Значит, у Беаты был полный доступ к архивам министерства?

— В каком смысле?

— Какой у нее был уровень секретности?

— Полагаю, что высокий. Ей бы он понадобился для работы с… — директор бросил взгляд на миссис Даутфайр, — самолетами-разведчиками.

— А существует ли список документов, которые она брала в архиве?

Несколько секретарей подняли головы, сделав вид, что не слушают.

— Этого я не знаю. Какие-то из них относятся к государственной тайне и пневматической почтой они не приходят. Она много времени проводила за работой в других министерствах. — Лицо клерка посерело еще сильнее. — Но, строго говоря, разве это как-то связано с вашим расследованием? Нам сказали, что целью преступника был Хенри Фальк. Что Беату убили потому, что она случайно оказалась рядом.

Фредрик пропустил его вопрос мимо ушей и взял со стола календарь. Секретарь. Как муха в комнате. Все видит, все слышит, а ее никто не замечает. Пока не начинает слишком громко жужжать. Как и сделала Беата. Мухобойкой для нее стал «Люгер» калибра 9 на 19.

Он полистал календарь, но его предположения лишь подтвердились. Если Беата Вагнер сливала гостайны в прессу, не могла же она быть такой дурой, чтобы отмечать это в календаре.

Или?

— А это что за красные поля? Вторник в три часа?

Начальник посмотрел на пометки.

— Я не знаю.

— Вашим сотрудникам разрешено ходить в спортзал в рабочее время?