Первым на трон, вальяжно откинув назад красный с золотом плащ, сел Сициан. Затем он перевел взгляд ярко-красных глаз на меня и, не улыбаясь, повел рукой в сторону второго трона. Того, что был поменьше.

Я покраснела, ощутив вдруг, как вокруг становится все тише. Перевела взгляд на стеклянное побережье, а там толпа зевак во все глаза уставилась на нас. Кто-то улыбался, кто-то был в восторге, кто-то в шоке.

Тейноран толкнул меня в спину, и я села. Не очень грациозно, но уж как смогла.

Дож перевел взгляд в толпу придворных, махнул рукой, и одновременно с тем, как музыка продолжилась, гости праздника стали рассаживаться за этим громадным столом в форме буквы “т”. Ближе всего к дожу и ко мне оказалась, естественно, императорская свита, а дальше уже шли люди попроще. Как оказалось, на концах стола хватило места даже обычному городскому люду. Кто успел, как говорится, тот и сел. Это было настолько далеко от нас, что мы их почти не видели, разве что иногда привлекали внимание короткие потасовки, когда стражники там разнимали недовольных. Тех, кто тоже хотел сесть, но не успел.

Праздник начался. А я все всматривалась в толпу, пытаясь понять, что я тут делаю, и как на меня реагируют окружающие. И в какой-то момент где-то далеко в стороне мелькнула знакомая фигура сына Красного дожа. Это удивило меня потому, что его дочь уже сидела здесь, по правой стороне стола через одно место от императора. Подле нее была, очевидно, няня, и я уже мысленно придумывала, как отдать малышке игрушку.

И вот, оказывается, что старший сын, Элар, вообще не приглашен к столу?

Я стала приглядываться, чтобы понять, не ошиблась ли. Парень стоял очень далеко, почти затерялся в толпе простого люда, но я готова была поспорить, что его высокомерное лицо с фамильными чертами не перепутаю ни с каким другим.

Почему-то я начала слегка нервничать, невольно теребя длинные серьги Рыжей Синицы. И вот в этот самый момент, когда я уже решила спросить у Сициана, за что он отослал от себя сына, мне словно стало лучше видно происходящее. Возле Элара крутилась какая-то женщина, на вид лет сорока пяти! У нее была странная косынка на голове, а одевалась она как простая горожанка. Вот только в следующий миг парень широко улыбнулся и обнял незнакомку, так сильно прижимая к себе, что я даже сперва не знала, что подумать.

Сперва. А потом что-то в голове щелкнуло, и меня бросило в жар.

Мгновение - и Элар с женщиной исчезли в толпе, а я уже не могла сказать точно, ничего ли я не перепутала. Но в мыслях клокотала догадка:меня обманывали.

С первого дня моего попадания в Хальвейль, все говорили мне, что мать принца была казнена. И Сициан не развеивал моих страшных подозрений на этот счет.

Но что если это ложь? Что есть мать Элара на самом деле жива?

Я вдруг перевела взгляд на точеный жесткий профиль императора Огненной луны, и покрылась мурашками с головы до ног.

Смотреть на него было все еще тяжело, и его близость невольно заставляла меня ощущать себя маленькой и слабой. Я словно находилась возле огромной смертоносной силы, которая способна подминать под себя горы и управлять океанами, сжигать леса и уничтожать города одним взглядом. А если вспомнить, что он умел превращаться в огромного огнедышащего дракона…

Сициан Алатус Райя-нор был создан для того, чтобы внушать страх.

А что если эта ложь о матери Элара служила той же самой цели? Вызывать ужас и заставлять врагов преклоняться перед силой императора?

Звучало убедительно. И невероятно. Каким же тогда был на самом деле внутри этот человек? Что еще он скрывал, и насколько жестоким в действительности было его сердце?..

Однако все эти вопросы имели смысл, если я не ошибалась. И если мне не привиделось только что.

- Почему ты ничего не ешь? - вдруг раздался тихий, пронизывающий голос со стороны императорского трона. И я на миг закрыла глаза, чтобы справиться с мигом подскочившим давлением.

“Не забывай, что эти эмоции не настоящие, только не забывай…” - шептал голос в моей голове. Но так тихо-тихо. Значительно тише, чем адски грохочущее сердце.

Я повернулась к дожу, заставив себя встретить тяжелый взгляд его алых глаз.

Пронзило насквозь. Снова. Где-то под желудком медленно растеклась раскаленно-сладкая лава.

- Мысли мешают, - ответила негромко. Так, что он и услышать-то не должен был в окружающем шуме чужих голосов, музыке праздника, шелесте волн и шороха крови, что отдавался в ушах.

- Мысли? - приподнял черную бровь Сициан.

Антрацитовые волосы сегодня были распущены и идеально ровным водопадом спускались на плечи. Колдовской лилово-оранжевый закат блестел на его прядях, создавая впечатление будто передо мной и не человек вовсе, а ожившая статуя. Настолько все в нем было идеально.

На повелителе Огненной луны сегодня был потрясающий наряд с плащом, украшенным золотом и алыми камнями. Сверху тяжелая ткань крепилась к драгоценным наплечникам в виде голов драконов, на груди конструкция соединялась крупной золотой фибулой, в которой, приглядевшись, я с удивлением узнала тот самый виал Первых драконов. Сейчас он был вставлен в золотую чешую-кольчугу, от которой в разные стороны отходили ремни из черной кожи, инкрустированной рубинами.

- Мысли, - кивнула я, задержав взгляд на этой фибуле.

Меня уже бросило в жар, и я старательно не обращала на это внимание, пытаясь объяснить себе, что это пустяк. Если уж в этом мире такая реакция случается у всех при встрече аватара огня, значит не стоит придавать ей особого значения.

Конечно, сказать было проще, чем сделать.

Ладони слегка вспотели.

- Что же это за мысли? - продолжал Сициан, явно заинтересовавшись.

Он повернулся ко мне вполоборота, уперся в подлокотник трона. Все его внимание плавно перетекло ко мне, несмотря на то, что за столом было полно народу, который так или иначе мечтал пообщаться о чем-то с императором.

Я поежилась, уловив где-то в стороне неприятный взгляд. Сережки на миг стали чуть тяжелее обычного, и я поспешила повернуть голову.

Там, в десятке метров от нас в толпе неизвестного мне народу из дворцовой свиты оказалась аурия Лиана. Она смотрела точно на меня, и на лице ее была написана такая смесь ужаса, бешенства, неверия и злобы, что все это, казалось, даже невозможно совместить. Она изрядно побелела, и на ее и так бледной веснушчатой коже это смотрелось ужасно, ярость придавала ей оттенок зелени. Челюсти были сжаты.

Я отвернулась, снова посмотрев на дожа. Он ждал ответа.

- Готовы ли вы к сегодняшнему покушению? - спросила я то, что действительно меня беспокоило, и что было гораздо важнее реакции недалекой аурии.

Как ни странно, задав этот вопрос, я поняла, что он волнует меня даже больше, чем я была готова себе в этом признаться.

Мне было страшно. Ужасно страшно, что с дожем может произойти что-то плохое.