– Хорошо. Ну, держись. Это будет подарок так подарок, имей в виду.

– Ты мне подаришь коня?

– Коня? – Отец засмеялся. – Почему коня? Тебе нужен конь?

– Нет. – Я смутилась. Говорю какую-то ересь. Перегрелась.

– Ладно, я услышал. Всё, целую тебя, моя дочь. Машенька!.. – Отец отключился.

Я некоторое время шла, не догоняя девушек, они уже дошли до кафе и стали усаживаться на открытой веранде. Ранний вечер был неожиданно теплый, сегодня сильно потеплело. Сзади кто-то подошел и обнял меня. Я обернулась. Лицо Кащея было близко-близко. Я видела первые морщинки около глаз, заметила небольшой шрам у правой брови, чуть рассекающий ее. Вблизи его очень тонкие губы казались вполне нормальными. И красивыми. Он внимательно смотрел на меня. А я – на Гену, который отстал ото всех и стоял, руки по швам, как будто ему сказали «замри!», и смотрел на меня издалека. Гена видит неважно, так же как Кащей, как и большинство моих сверстников. Кащей иногда носит очки, Гена – нет. Но я была уверена, что он сейчас видит все. И слышит. На улице было мало народу, машин почти не было. Но Гена услышал бы и в шуме, потому что слышит не ушами, а своим любящим сердцем. Конечно, больше всех на свете он любит самого себя. Но следующей в числе его сердечных привязанностей скорей всего иду я.

Кащей сделал небольшое движение ко мне – хотел прижать к себе или взять за руку, но я отошла.

– Что? – нахмурился он.

– Ничего.

Я быстро прошла на террасу, где сидели девушки, и села на свободное место, единственное, рядом с Байхэ, она положила сумку на стул и явно ждала меня. Кащей постоял-постоял, достал телефон, написал мне: «Не понимаю», махнул рукой и пошел… к Гене. Вместе они направились в сторону реки. Стреляться они не будут, пистолетов у них нет, да и повод ненадежный. Ведь я по-прежнему не знаю, кто мне больше нравится. Да, я целовалась с Кащеем. И даже на секунду растворилась без остатка в его объятиях. Ну и что? Но мне отчего-то жалко Гену. И я… я не знаю. Не пойму пока.

Когда я была маленькая, я рассказывала родителям, что у меня будет три мужа, одновременно. Первый раз, когда я это сказала, мама остановила машину – она была за рулем. Вышла сама, заставила выйти нас с папой и на улице – был прекрасный май, мы ехали на дачу первый раз после зимы – переспросила:

– Что ты сказала?

– У меня будет три мужа, – повторила я.

Мне было лет одиннадцать, наверное, я уже что-то знала о существовании Сергеева, моего настоящего отца, видела ту фотографию, но в тот момент, скорее всего, забыла об этом.

– Зачем тебе три мужа, Маняша? – спросил меня папа, смеясь и гладя маму по руке, чтобы она успокоилась. Мама не смеялась, мама была крайне возмущена.

– Один – для красоты, от него можно рожать детей, – стала спокойно объяснять я. Я это и помню, и еще точно знаю, потому что родители очень любят кстати и некстати вспоминать этот эпизод, приблизительно раз в год или чаще, уточняя у меня, не передумала ли я. – Второй будет умный, пусть зарабатывает деньги.

– А третий кем будет? – сквозь смех спросил папа.

– Садовником и всё чинить в доме, – ответила я.

– М-м-м… понятно. А где будем мы? – поинтересовалась мама, не спросив, что же собираюсь делать я.

– Вы будете на пенсии.

Родители стали смеяться уже вдвоем, показывать друг друга, какими именно они будут на пенсии, тема временно прикрылась. А я несколько лет, пока не выросла и не повзрослела, именно так и планировала – выйти замуж за троих. Потом узнала, что, увы, по нашему законодательству это невозможно. И ни по какому европейскому невозможно. Чтобы выйти замуж за троих, нужно или поехать в Тибет или Непал, или вернуться в прошлое, в то далекое, возможно, еще допотопное прошлое, от которого остались смутные мифы, традиционные рисунки, понятные лишь единицам, где изображены женские богини, у нас, в частности, в наших языческих вышивках и рисунках, вырезанных на прялках, на деревянных украшениях домов, в то прошлое, где на земле – или на ее части – правили женщины и был матриархат. Так считают некоторые ученые, но мужчины, правящие миром сейчас, обычно не хотят этого признавать.

Возможно, тем миром, который живет по законам, установленным мужчинами, женщины и не могут управлять. Где надо всем властвует рацио, не разум, а холодное, прагматичное рацио. Я не люблю крайности феминистического движения, не примыкаю к феминисткам, я занимаюсь экологией, и меня заботит будущее и настоящее нашей планеты. Но я же вижу, что естественный процесс невозможно остановить. Что с тех пор, как женщины получили доступ к образованию и постепенно – к ключевым позициям в управлении, их становится везде все больше и больше. Был ли мир, которым правили женщины, менее жестоким, чем наш? Не знаю. Говорят, что в концлагерях женщины-надзирательницы были самые жестокие. Многие королевы и царицы тоже не отличались слишком мягким нравом ни по отношению к близкому окружению, ни к подданным вообще. Поэтому я за права женщин во всем мире, но не за борьбу с мужчинами за то, чтобы завладеть этим миром.

Я стала слушать, что говорят девушки. Оказывается, пока я была у отца, пока сегодня мы выбирали машину, они успели набросать подробный план действий, включавший прежде всего интернет – активность. И даже стали распределять «места в правительстве». Это было трогательно и немного глупо. Я узнала, что мне отвели место в «основной» группе. А была еще главная группа, мозговой центр, в который вошли пять самых активных девушек и один парень. Наверное, это и есть будущее правительство?

– Девочки, в главной группе должно быть нечетное число, как вы будете голосовать? – начала я, но на телефоне появилось сообщение от отца, и я отвлеклась.

«Завтра будет большой праздник, имей в виду».

«Имею».

«Как ты относишься к охоте?»

«Плохо».

«А к клоунам?»

«Ты хочешь устроить охоту на клоунов?»

На мониторе появилось улыбающееся лицо отца. Он звонил по видеосвязи. Терпеть не могу так разговаривать. Но я нажала «ответить» и, кивнув девочкам, вылезла со своего места, отошла в сторону.

– Машенька, – бодро заговорил отец, – пойми, я хочу, чтобы было ярко и весело и чтобы все узнали, какая у меня дочь.

– Может быть, просто пойдем куда-то?

– Куда? Не выдумывай. Всё уже решено. Будут яркие впечатления, я тебе обещаю!

Не знаю, почему я сказала то, что я сказала. Я ответила: «Ладно». Не знаю, было бы всё так,