пару лет назад. Памятью Юрки я помню, что там есть низкий берег, где можно купаться, и высокий берег, от которого до поверхности воды примерно метров пятьдесят. Вот туда-то мне сейчас и нужно. Поблукав какое-то время по освещенным луной грунтовым дорожкам, я наконец выехал к наполненному водой карьеру с нужной мне высокой стороны. Хорошо, что дорогу мне освещала полная луна, иначе в тусклом желтом свете фар я рисковал здесь потеряться.

Добравшись до нужного места, не глуша двигатель, я вышел из машины и подошел к краю обрыва. Внизу, метрах в пятидесяти, в черном зеркале воды отражалась полная луна. Я еще раз осмотрел путь от машины до края и сев в «шаху» подъехал поближе к обрыву. Сзади раздался слабый стон. Значит, кто-то из этих парней еще жив и приходит в себя. Но тут, на войне как на войне, не я все это начал. Заглушив двигатель и поставив коробку на нейтралку, я вылез из салона и, упираясь со всей силы ногами в землю, стал толкать машину вперед. «Шестерка» с трудом, но пошла к краю, и постепенно набирая скорость под маленький уклон, она ухнула с обрыва вниз, чтобы буквально через секунду войти в черную воду с громким плеском. Некоторое время машина, булькая выходящим воздухом, уходила под воду. Потом из-под воды еще некоторое время выходили пузыри, пока наконец поверхность воды не успокоилась и не стала снова походить на ровное черное зеркало.

* * *

Назад к заправке, где меня ждала «семерка» Абрамыча, я возвращался бегом, и дорога назад заняла у меня около часа. Эта ночная пробежка живо мне напомнила такое же возвращение в город после того, как я сжег «волгу» Нукзара вместе с телом хозяина машины. И ведь всего ничего времени прошло с того момента, а все повторилось, но только с небольшими вариациями. Такой метод устранения проблем уже стал походить на нехорошую закономерность, надо что-то делать с такой настораживающей тенденцией. Я даже в девяностые не решал проблемы подобным способом так часто. Не хочется становиться бездушной машиной для убийства, но эти ребята, как и Нукзар несколько месяцев назад, не оставили мне выбора. Вопрос встал ребром: либо они, либо я, и выбор был очевиден.

На заправке ничего за время моего отсутствия не изменилось. «Семерка» все также стояла за полуразрушенным зданием, и трофейное оружие, подобранное мной на месте короткой схватки, все также лежало в салоне за водительским сидением. Не став терять времени, я завелся, выехал на дорогу и медленно покатил обратно к дому Абрамыча. По дороге ничего не произошло, и уже через полчаса я добрался обратно. У дома я поставил тачку на то же самое место и, сходив в свою машину, которая стояла в соседнем дворе, принес оттуда спортивную сумку, чтобы забрать свои трофеи.

Двор в это время был абсолютно пустым, но я, выходя из машины, снова накинул кепку на голову и немного сгорбился, чтобы изменить очертания фигуры, на случай если меня сейчас кто-то видит. Вместе с сумкой я поднялся на лифте на нужный этаж и открыл ключом дверь в квартиру Кацмана. Войдя внутрь, я увидел, что хозяин квартиры откатился с того места, где я его оставил, поближе к окну. Я отсутствовал часа три-четыре, и видимо все это время он старался освободиться. Упрямый черт. Но ничего, сейчас я его немного обломаю.

— И снова здравствуйте, — приветливо обратился к своему пленнику я, попутно освобождая его от кляпа во рту. — Спешу вас обрадовать, Марк Абрамович. Наша маленькая операция прошла успешно, и наши друзья навсегда отправились в страну вечной охоты. Надеюсь, что их бренные тела никто и никогда уже не найдет. Чтобы у вас не было соблазна куда-то бежать и что-то кому-то рассказывать, хочу обратить ваше внимание на то, что им звонили и вызывали на встречу именно вы. Я ездил на встречу к ним на вашей машине, и алиби на время исчезновения ваших друзей у вас никакого нет. А меня здесь и тем более там просто никогда не было. Поверьте, у меня найдется несколько свидетелей, что я в это время мирно спал в своей кроватке. Вы меня понимаете?

Я откровенно блефовал насчет свидетелей, но Кацман то этого не знает, а мне нужно, чтобы он не дергался.

— Да, — отдуваясь и отплевываясь, наконец, ответил мне Абрамыч. Он уже смотрел на меня совсем другими глазами, и в них теперь плескалось что-то вроде уважения. — Я бы никогда не стал с тобой связываться, если бы знал, каков ты на самом деле. Не переживай, никуда я не пойду. Если ты, конечно, выполнишь свое обещание и оставишь меня в живых.

— Выполню, обязательно, — охотно согласился я. — Зачем мне вас убивать, мы же договорились, что вы не будете делать никаких глупостей. Но штраф за попытку ограбления и моего убийства остается в силе, так что не обессудьте.

— Десять тысяч? — С тяжелым вздохом уточнил Кацман. — У меня сейчас нет столько.

— Марк Абрамыч, ну не вынуждайте меня прибегать к пошлым угрозам, — недоверчиво покачал головой я. — Я ни в жизнь не поверю, что при ваших-то доходах такая ничтожная сумма представляет для вас сильные затруднения.

— Я отдам остальное золотом, — словно от боли поморщился Абрамыч и ворчливо добавил. — Может ты все-таки развяжешь меня? У меня уже все тело затекло валяться на полу.

— Ну а почему бы и нет, если вы обещаете не глупить, — ответил я, разрезая ножом изоленту у него на ногах.

— Что я враг себе, что ли, глупить с таким отморозком как ты, — тихо пробурчал Кацман себе под нос. — Кто бы мог подумать, что внешне такой милый мальчик может оказаться подобным чудовищем.

— Но, но, Марк Абрамыч, — укоризненно покачал головой я. — Я ведь все слышу.

* * *

Сквозь плотно закрытые шторы пробивался солнечный свет. Из открытой форточки до меня доносились визгливые голоса ругающихся во дворе женщин.

— А ты за своим мужем смотри, корова! — Заходилась одна из склочниц. — Твой пьет побольше моего, и мой у подъезда пьяный не валяется.

— Зато мой на заводе работает, и если и пьет, то на свои, а твой мало того что у всех мужиков во дворе на выпивку побирается, так он уже полгода дома сидит бездельничает. Вот напишу заявление участковому, пусть его за