Ему я уделил немного больше внимания, так как подобную шваль вот прямо люто ненавидел. В особенности просмотрел условия, на которые подписали старика. Чистой воды кабала, выполнить условия которой он не смог бы в принципе.

— Ладно, — сказал я и повернулся к Марине. — Берём все три?

— А мы справимся? — с долей сомнения спросила она в ответ.

Тут я едва ушам своим не поверил.

— А ты сомневаешься? Это после дела со Стрельцовым?

— Ну вот такая вот я. И нет. Я правда переживаю, что мы можем не справиться. Ведь есть ещё эти два.

Она ткнула пальцем в две папки, на которых стояли отметки административного отдела. Кстати, надо будет сходить к Роману и поговорить о них. А то имелись у меня подозрения.

— Так чего ты переживаешь. Нас трое. Муниципальных дел тоже три.

— В смысле… — начала было Марина, а затем поняла.

— Насть, — позвал я Лазареву.

— Что? — сделала она вид, будто не поняла, о чём я, хотя по её эмоциям я прекрасно чувствовал, что она заинтересована.

— Есть желание поработать?

— Конечно! — тут же ответила она, подходя к нам. — Если, конечно, Марина не против.

— Ну вся ваша работа всё равно через меня пройдёт, прежде чем мы придём к окончательному решению, так что я очень даже за. Больше рук — быстрее справимся.

— Ну вот и отлично.

Я быстро перемешал все три папки не глядя, отдал две дамам, а себе взял третью.

Забрав свою, Марина глянула на часы, а затем на меня.

— Слушание через полтора часа. Поедем?

Я решительно кивнул.

— Да. Пора заканчивать этот фарс.

* * *

Всё тот же зал суда. Всё те же присяжные за своей трибуной. Мы за теми же столами, а перед нами уже знакомая нам судья.

Единственным отличием был стол стороны обвинения, который теперь занимали незнакомые мне лица. Молодой прокурор, не старше тридцати, может быть, тридцати трёх лет со своим помощником. В целом мне не нужно было даже читать его эмоции, чтобы понять, что в своих прогнозах я оказался прав практически полностью. Даже по выражению на его лице было понятно, что он сейчас хотел бы находиться где угодно, но только не тут, выполняя неожиданно свалившуюся на него работу.

Яна сидела рядом с Мариной и нервничала, хотя мы уже несколько раз заверяли её, что всё будет хорошо. Даже лучше, потому что я чётко ощущал эмоции и чувства присяжных. Все они были на нашей стороне, кроме разве что одного или двух. И нет, те тоже не были настроены враждебно. Просто где-то в глубине них всё ещё оставались какие-то сомнения, которые, тем не менее, вряд ли смогут что-то сделать с уверенностью оставшихся.

Судья начала заседание, и первым делом мы обратились к ней с требованием о прекращении дела за отсутствием хоть каких-либо улик в пользу обвинения. Разумеется, молодой парень за соседним столом, имени которого я даже не запомнил, моментально отказался от этого предложения.

Оно и неудивительно. Он бы не сделал этого в любом случае. Для него даже проигрыш по решению присяжных выглядел лучшим исходом, чем признание собственной неспособности вести дело. К несчастью, истина такова, что никто не станет потом принимать во внимание тот факт, что его банально посадили на это дело, чтобы закрыть образовавшуюся дыру. И за свою прошлую карьеру я с подобным сталкивался нередко.

Хотя бы потому, что эта поганая ситуация могла быть применена и к адвокатам и я несколько раз по молодости оказывался на месте этого парня.

Дальше всё шло своим чередом. Заключительная речь нашего нового оппонента была, мягко говоря, не особо впечатляющей. У парня практически напрочь отсутствовали как харизма, так и опыт подобных выступлений, что лишний раз подтверждало его неопытность. По сравнению со Стрельцовым, это всё равно, что поставить рядом матёрого питбуля и пекинеса. Второй тоже может укусить и облаять, но как-то несерьёзно.

Думаю, не стоит говорить, что на его фоне Марина просто блистала. Как адвокат Яны она выступать должна сама и сделала это просто превосходно, замечательно справившись со своей задачей. По крайней мере, присяжные слушали её с предельным вниманием, какое практически напрочь отсутствовало, когда свою «речь» произносил наш противник.

Как только мы закончили, присяжные удалились для последнего совещания и вынесения приговора, а всем присутствующим предложили подождать до момента решения.

Разумеется, я настоял на том, чтобы мы ждали в зале. Уходить смысла не видел.

— А… а что… что если они… — начала Яна, но затем запнулась, явно не способная произнести то, чего так боялась.

— Успокойся, — мягко сказал я ей. — Всё будет отлично. Вот увидишь.

— Саша правильно говорит, — тут же добавила Марина. — Присяжные на нашей стороне, я в этом даже не сомневаюсь.

Наша подзащитная немного повеселела и даже улыбнулась, но я и видел, и чувствовал, как ей плохо. Вид у нее был такой, будто её сейчас стошнит от нервного напряжения. Она несколько раз оборачивалась, выискивая глазами старшую сестру, что сидела прямо за нами.

Как и думал, ждали мы недолго. Всего около сорока минут, что очень и очень быстро. На самом деле можно сказать, что они решили всё практически моментально. Видимо, один из тех двоих всё же пытался протестовать, но либо в конечном итоге согласился с мнением остальных, либо же, что вероятно, при вынесении решения его голос «против» просто остался в меньшинстве, благо единогласного решения нам не требовалось. Достаточно было и оставшегося большинства «за».

— Всем встать, — громко скомандовал пристав, когда все вернулись в зал для заседания.

Затем последовал «торжественный» процесс передачи запечатанного конверта из рук старшего представителя коллегии присяжных судье. При этом в руки его пристав не брал, а использовал для этого что-то вроде серебристого подноса, демонстрируя тем самым, что никто кроме этих людей не прикасался к конверту и не мог повлиять на его содержимое.

Судья взяла его, распечатала и достала сложенный пополам лист бумаги. Прочитала его, а затем посмотрела на нас.

— Обвиняемая, встаньте.

Яна послушно поднялась, и мы последовали её примеру. Прокурор и его помощник за своим столом поступили точно так же.

— Яна Новикова, решением большинства присяжных вы признаны невиновной. Все обвинения с вас сняты. Вы можете быть свободны.

Зал за ней спиной бахнул аплодисментами. Сама