— Нет, скорее уж не такого… приземлённого, что ли. Как это слишком… слишком по человечески.

— Что поделать, — улыбнулся Лар. — Никто не идеален, а пороки и страхи есть даже у бессмертных. В общем, её последние, сказанные перед смертью слова это и есть Обещание. Она сказала, что рано или поздно, но магия может оставить наш мир. Полностью и бесповоротно. И тогда, в наш мир придёт тот, кто не позволит этому случиться.

Услышав его слова, я вдруг зацепился за последнюю фразу.

— Погоди. Ты сказал, придёт в наш мир? Это в каком смысле?

— Фрейтия верила в то, что наш мир не единственный, — пояснил Лар. — Он лишь один из многих. Крошечная песчинка в наполненной жизнью вселенной. И, по её словам, очень и очень редко эти песчинки могут оказаться так близко друг к другу, что душа может покинуть один из миров и оказаться захвачена притяжением другого.

У меня внутри всё похолодело.

— И, как? — как можно более нейтральным голосом спросил я его. — Бывало такое?

В ответ Лар рассмеялся.

— Шутить? Если и бывало, то об этом никто и никогда не слышал. По крайней мере ни одного упоминания за всю альфарскую историю кроме этого обещания нет.

— Ты сказал, что он не позволит магии исчезнуть. А как именно? — спросила заинтригованная Елена. — Она что-то говорила об этом?

— Как? — удивился Лар. — Конечно же. Всё очень просто, Елена. Он принесёт с собой хаос…

* * *

— Максим Алексеевич? К вам пришёл его сиятельство, граф Браницкий.

Максим вздохнул и потёр лицо. Этого стоило ожидать. В любое другое время Максим Волков поморщился бы. Возможно, даже, выругался. Встречаться с Браницким у него не было никакого желания. Особенно сейчас, когда информация о том, что их отец оставил это мир наконец вышла наружу.

Разумеется, они сделали это аккуратно. Через тех людей, которым доверяли. Похороны уже прошли в их имении за пределами столицы. Тело Алексея Волкова теперь погребено в родовой усыпальнице и никто не сможет получить к нему доступ, чтобы оспорить их версию случившегося. А хорошо оплаченные медицинские отчёты одного из самых авторитетных врачей столицы подтвердят их слова.

Тем не менее, сейчас Максим испытывал лишь раздражение. Он справился со своим «горем» удивительно быстро. Они все знали, что рано или поздно это произойдёт. Вероятно подействовало ещё и то, что отец никогда не был мягок с ними. Да и дел было столько, что времени на то, чтобы горевать просто не оставалось.

А вот теперь ему предстояло решать деловые вопросы семьи. Не доверять же их Артёму. Или упаси боже, Даниилу.

Одна только мысль о младшем брате вызывала у него отвращение. Как⁈ В очередной раз она задавался этим вопросом, пытаясь понять, почему такой человек неожиданно пробудил в себе семейную Реликвию. Почему не он⁈ Почему именно этот, вне всяких сомнений, тупой ублюдок получил право на обладание такой силой⁈

Этого ответа у Максима не имелось. Зато имелся ворох связанных с этим проблем. Неожиданно пробудившийся дар, убийство отца и всё с этим связанное, словно спустили Даниила с поводка. Он творил всё, что хотел, упиваясь алкоголем и средствами покрепче. Насиловал служанок. Недавно вообще принялся тратить деньги. Максим до сих пор пытался понять, куда именно этот кретин мог потратить почти двести пятьдесят тысяч рублей за один вечер.

Хуже того, даже дошло до крови, когда один из телохранителей, видимо ещё не до конца понимающий, что положение вещей изменилось, попытался одернуть Даниила, когда он захотел развлечься с одно из девушек в их имении.

Что же, больше этого верного и исполнительного молодого человека, работающего в личной гвардии Волковых ничего не будет беспокоить. Чтобы не скрывалось в тенях Даниила, оно парня попросту сожрало.

Что ему делать? Дальше так продолжаться просто не могло. Ещё какое-то время они смогут сдерживать его безумные порывы. Где-то осторожным словом. Где-то действуя более… тонко. Но, рано или поздно, крышу у него сорвет совсем. Он уже приказывал им с братом таким тоном, словно они были жалкими слугами, а не братьями по крови.

Когда окружающие наконец увидят это и сочтут, что он банально опасен для окружающих? Ведь Даня не поймёт этого, пока не станет слишком поздно. Теперь, со своей новообретенной силой и деньгами Волковых он считал, будто обрёл вседозволенность.

Да и Артём, тоже, ситуацию лучше не делал. Постоянно орал и бесился. Стал агрессивным и срывался на персонал. А вот в присутствии Даниила теперь вёл себя почище кроткой овечки. Жалкий трус…

А отдуваться за всё должен был он один!

Не выдержав, Максим позволил себе забыться на пару секунд, просто приставив, что всё это дурной сон.

К сожалению, если это и был сон, то явно кошмар.

— Максим Алексеевич…

— Да, — сказал он, вставая из кресла. — Я слышал. Пригласите Его Сиятельство.

— Конечно, Максим Алексеевич, — покорно поклонилась девушка и тут же исчезла за дверьми его кабинета.

Сам же Максим пошёл в сторону бара, что расположился у дальней стены кабинета его отца… теперь его собственного кабинета в огромном отеле «Имперский». Если уж и встречать гостя, то так, чтобы он остался доволен.

Чем не стратегия выживания?

Налив себе и будущему гостю бурбона, Максим повернулся к широким дверям как раз в тот момент, когда они открылись, впустив внутрь Браницкого. Как и всегда, граф был одет в чёрный костюм двойку без галстука.

— Ваше Сиятельство, — вежливо поприветствовал его Максим, несмотря на то, что думал и знал об этом человеке. Но он не самоубийца, чтобы грубить ему.

— Привет, Макс, — по-простецки кивнул ему Константин Браницикий, принимая бокал из его рук. — Я смотрю, ты уже весь в делах?

Короткая усмешка и Браницкий уселся в гостевое кресло напротив отцовского, а теперь и его собственного стола. Максим украдкой вздохнул, но вернулся обратно и сел в своё кресло.

— Если вы хотели удостовериться в том, что запланированное вами мероприятие…

— Ой, парень, да не парься ты, — махнул ему граф, отпив из бокала. — Я и не сомневался в том, что всё пройдёт прекрасно. Кстати, прими мои соболезнования насчёт старика. Слышал, что болезнь его наконец доконала.

При этом сказал он это таким тоном, словно ни на йоту не верил в случившееся. А, затем, будто подтверждая мысли Максима, добавил.

— Ему же, вроде, сколько ещё