Шрифт:
Закладка:
Конечно, первый вывод, сделанный жителями Макрел-Коув, был такой: 'Жаба', которую видели на мели 19 июня с парохода 'Галифакс' и 11 июля найденная на той же мели пароходом 'Лунный луч', оставалась на мели между этими двумя датами, и тем временем команда выпила четыре бочонка рома.
Так был положен конец приключению, начавшемуся с такой бравадой, и в течение нескольких недель капитан Крам, дьякон Силсби и Тобиас Джексон подвергались насмешкам со стороны соседей и друзей, и сама 'Жаба' стала в Макрел-Коув объектом насмешек.
Возвратившиеся путешественники переносили все это с необычайной кротостью в течение долгого времени, пока, наконец, не стали намекать, что упрек был незаслуженным, и что, если бы вся правда была известна, они бы стали на все времена героями одной из самых затяжных и потрясающих встреч с дьявольскими силами в этом или любом другом веке. Понемногу история выплыла наружу: отчасти в разговорах у дьякона в магазине Силсби, частично в утверждениях Тобиаса Джексона в пользу товарищей по веселым часам, а отчасти и в намеках дьякона в его молитвах в ризнице Крестителя.
Когда вся история стала известна, она оказалась настолько последовательной и окончательной, что ни у кого не осталось сомнений в ее правдивости.
Злая враждебная сила противостояла путешественникам с самого начала и погнала их на Раскладушку, несмотря на то, что, по утверждению капитана Крома, в тот момент, когда 'Жаба' ударилась о скалу, шлюп был по крайней мере в семнадцати милях от этого камня. Оказавшись на мели и ожидая прилива, команда была вынуждена, в качестве меры предосторожности против леденящего тумана, использовать много рома в лечебных целях. Путешественники уверяли, что не помнят, чтобы их приветствовал какой-то лесовоз из Галифакса. Они помнили, однако, что огромное черное судно вырисовалось в тумане и плыло прямо в самые зубы ветра без парусов, не приводимое в движение паром и не управляемое земным экипажем. У поручней этого корабля-призрака стояло чудовище с головой в четыре раза больше бочонка рома, и глаза его сияли, как угли зеленого огня. Ужасным дьявольским голосом чудовище спросило, как они посмели пересечь море, несмотря на Вельзевула. После криков дьякона, повторявшего текст из Книги Иова, корабль-призрак исчез так же внезапно, как появился.
Однако это был лишь незначительный эпизод, о которым почти не стоило вспоминать по сравнению с более поздним и более страшным опытом. Когда обнаружилось, что 'Жаба' так и не смогла покинуть мель во время прилива, Тобиас Джексон предположил, что единственный способ сойти с мели - это облегчить судно. Поэтому они принялись усердно работать над содержимым одного из бочонков с ромом, и к ночи, к их невыразимому удовлетворению, почувствовали, как 'Жаба' поднимается и опускается под ними на волнах.
Затем капитан Крам взял курс на Гавр - прямо, как мог, с учетом плавания вокруг мыса Соболя. С того момента, как 'Жаба' тронулась с места, путешествие стало похожим на непрерывную череду кошмаров. После того, как туман рассеялся, воздух стал горячим и тяжелым и таинственно давил на легкие, хотя солнце ярко светило и, судя по всему, дул приятный свежий ветерок. Иногда даже в полдень небеса вдруг становились темными, как смоль, в то время как странные фосфоресцирующие огни играли вокруг мачты 'Жабы' и у бочонков с ромом. Воздух, казалось, был заряжен электричеством.
Однажды компас повел себя как одержимый дьяволом. В качестве средства навигации он был намного хуже, чем бесполезен. Стрелка вращалась по кругу без всякой видимой причины, с такой скоростью, что смотреть было невозможно без головокружения. Капитан Крам наконец заклинил стрелку так, что она не могла двигаться в коробке. Но как только компас остановился, сама 'Жаба' закружились так злобно, что капитан поспешил освободить стрелку.
На четвертый или пятый день ветер посвежел, и шлюп резво пошел, подпрыгивая на волнах. Дьякон и Тобиас Джексон серьезно страдали от морской болезни и удалились в каюту. Даже капитан, старый моряк, переживший множество бурь, испытывал тошноту; но, несмотря на то, что чувствовал себя отвратительно, не оставил пост у руля, а бушприт был направлен прямо на Гавр. Бриз превратился в шторм, волны, казалось, обладали беспощадным желанием сокрушить и поглотить хрупкую 'Жабу', страшный гром наполнял воздух, молнии метались с каждого квадратного дюйма неба, и шлюп с трудом сопротивлялся ужасной стихии.
В этой чрезвычайной ситуации возникла необходимость в целях самосохранения еще больше облегчить судно. После некоторых усилий капитану удалось разбудить своих больных и обессиленных товарищей, и все принялись за второй бочонок с энергией, рожденной отчаянием. Таким образом 'Жаба' пережила бурю.
По воспоминаниям испытанных мореходов, которые примерно в это время потеряли всякий счет дням и часам и стали измерять события по другой хронологии, это произошло либо в последней четверти второго бочонка, либо в первой четверти третьего. Море вдруг оказалось населено рептилиями огромных размеров и с явно враждебными намерениями. Капитан Крам, дьякон Силсби и Тобиас Джексон решительно утверждали, что это были не киты и не морские свиньи, которых они видели прежде. Чудовища, теснившиеся в воде вокруг 'Жабы' и изрядно толкавшие друг друга в злобном стремлении добраться до маленького судна и уничтожить его, были намного крупнее любого кита, намного живее любой морской свиньи. Это были гигантские допотопные существа отвратительной формы с глазами, которые злобно сияли, и голосами, ревевшими так громко, что мореплаватели онемели от страха. Чудовища плавали вокруг 'Жабы', глядя голодными глазами на несчастную команду, и хлестали по воде огромными хвостами, пока море не стало выглядеть белой пеной насколько мог достичь взгляд.
В самом большом из монстров дьякон Силсби уверенно узнал ужасного зверя с семью головами и десятью рогами, упомянутого в 'Откровениях'.
- Это Вельзевул, - прошептал дьякон капитану, как только ужас позволил ему пользоваться языком. - Это сам старый рогатый зверь!
Словно подтверждая признание дьякона, воздух зазвенел дьявольским смехом, и главный зверь высоко поднял свои семь голов из воды и бросился прямо на 'Жабу', в то время как остальные звери уступили ему дорогу.
- Зверь набросился, -
