Как только успокоюсь, я найду Бориса. Если будет нужно, попрошу помощи уехать у его отца. Я опустила голову, и мои глаза расширились точно так же, как полминуты назад у Брэди. Топ, штаны, все заляпано каплями крови. Я осторожно начала рассматривать руки. В районе плеча были пара царапин, но это явно не из-за них. Ответом послужили очередные капли, сорвавшиеся с подбородка. Я мигом побежала в ванну и встала перед зеркалом. Левая часть лица, от скул и до самого подбородка была в кровяных подтеках. Какие раны под ними?

Под тоненькой холодной струей я начала кончиками пальцев очень осторожно промывать лицо. Раны больно жгло. Когда кровь перестала идти, я рассмотрела себя в зеркале. Пять длинных узких и несколько мелких, но поглубже, царапин исполосовали мою щеку.

Я ошиблась насчет Брэди. Этого черствого мужчину не то, что слезы, даже кровь не разжалобила! Сейчас же переоденусь и пойду к Борису. Я надела вещи, которые мне дала на днях Грейс, положила в дорожную сумку к своим вещам платье, подаренное ей же, и поторопилась покинуть эту комнату. Но дверь оказалась заперта.

Брэди!!!

От злости и раздражения меня охватил жар. Я выпрыгну через окно, я свободный человек, а не его игрушка.

Но не успела я дойти до окна, как дверь открылась. Вошли три женщины и мужчина в служебной форме, за ними появился доктор Киран с чемоданчиком, и завершал эту процессию медленно вышагивающий Брэди. Американец задержал взгляд на моей сумке и скривил рот. Я искала на его лице любые признаки того, что он сожалеет о произошедшем, но зря. Едва ли под маской он был менее зол.

Я отказалась от осмотра, но доктор настоял, ведь в ранах могли остаться осколки. Доктор Киран повел меня к окну, подальше от беспорядка, учиненного психопатом Брэди, который остался наблюдать за всем у входа.

Доктор надел очки-окуляры и принялся разглядывать мои царапины, а потом полез в свой «ларец» и достал оттуда что-то, что я бы назвала хирургические щипцы. Но прежде, чем он поднес их к моему лицу, распылил на щеку лекарство. Щека мгновенно перестала гореть, и от этого стало легче и моему внутреннему состоянию. Напряжение ушло, я расслабилась.

— Это обезболивающее. Я оставлю его тебе, сегодня оно еще пригодится. Я вижу один осколок, мы должны его достать. Раны относительно неглубокие, с нашей волшебной мазью, через пару недель не останется и следа.

— Пять дней. Мне нужно через пять дней. — грубо встрял американец. Как он вообще нас услышал?

Доктор мягко рассмеялся.

— Если ты не привез такое лекарство с Андромеды, то я бессилен.

Только сейчас до меня дошло, что Брэди расстроен из-за повреждения моего лица еще больше, чем я. Он же помешан на своем споре и сейчас должен злиться на себя, за то, что испортил мой внешний вид. Я прикусила губы, чтобы не рассмеяться, щека могла начать кровоточить, как уже успел предупредить доктор. Сегодня я должна поменьше жевать, смеяться, разговаривать. Этим я помогу тканям правильно срастись.

Брэди, еле сдерживая недовольство, покинул мою комнату. К этому времени горничные собрали самые крупные осколки и разобрали мою кровать, чтобы заменить белье на новое. Стол вернулся на прежнее место, и вмятина в деревянной панели стены, в которую врезался стол, на фоне порядка стала очень сильно бросаться в глаза. Доктор Киран достал свою неприятно пахнущую «волшебную» мазь. Когда он смазал первую царапину, я ощутила легкое жжение, глаза непроизвольно заслезились.

— Что у вас случилось?

Сердце екнуло от звука этого голоса.

«Сейчас, когда мы не наедине, он не опасен».

Вопрос Авияма остался без ответа.

— Я задал вопрос.

Авиям нахмурился и зашагал ко мне. Доктор Киран не мог не заметить моего напряжения и, судя по лицу, сделал про себя какие-то выводы.

— Я спросил, как это произошло.

Авиям выглядел сердитым. Будто без этого он внушал мне мало страха.

— Затрудняюсь ответить, я работаю с последствиями.

— Лора, что случилось?

Как он может так спокойно разговаривать со мной после случившегося? Я молчала.

— Я вижу, ты напугана. Лора, не бойся, я помогу тебе.

Лицемер. Я надувалась от злости. Пусть он уйдет, пока у меня не началась истерика!

— Мне доложили, здесь был Уилсон.

Авиям переводил взгляд то на меня, то на доктора, пытаясь что-то разузнать, и начинал терять терпение.

— Да, он вышел несколько минут назад. Он и вызвал меня. Сказал… — доктор осторожно посмотрел на меня, — что у девушки случился нервный срыв… и она поранилась.

Я уставилась на доктора. Брэди так и сказал?

— Ты из-за него это устроила? Если Уилсон тронул тебя… Что он тебе сделал?

Авиям нагнулся ко мне и требовал ответа. Слишком близко, я не могла больше оставаться спокойной.

— Ничего! Он ничего мне не сделал! Я спутала его с тобой! Вот и швыряла в него все, что попадалось под руку!

— Тише, тише, — попросил доктор. — Я напоминаю, тебе нужно сегодня воздержаться от выражения сильных эмоций. Наша мазь — это своеобразный клей, он уже сцепил между собой обе стороны каждого пореза. Если ты будешь широко открывать рот, где-то может случиться разрыв и в дальнейшем склеивание пойдет неправильно. Пациенты, пренебрегавшие моими наставлениями, получали на память весьма несимпатичные шрамы.

Слова доктора напугали бы любую девушку, и меня не исключение.

— Киран. Совсем недавно ты сказал мне, что она пришла в себя. — упрекнул Авиям доктора.

— Так и есть. Девушка мыслит ясно. Я думаю, что-то не так в ваших личных взаимоотношениях. И если пациентка так реагирует на вас, я, как врач, требую ограничить общение. Лора сейчас испытывает сильный стресс. И ей нужно исключить из окружения все источники, негативно отражающиеся на ее психическом состоянии.

Авиям слушал доктора с недоверием, однако заговорил со мной очень мягко, тихо, прям-таки нежно.

— Лора, давай поговорим?

Я, из последних сил сдерживая слезы, уставилась на стол. На нем лежали медицинские инструменты, некоторые