— И какие же? — спросил старик.

Девушка пожала плечами.

— Кто знает. Может, что он скоро станет дедом. Или еще какая благая весть. Пусть сам узнает.

Ей доставляло удовольствие наблюдать, как Юн Донджин поменялся в лице. Мужчина чуть дернулся, а Пак Сумин, с легкой улыбкой наблюдая за метаниями личного помощника Пак Ки Хуна, наслаждалась происходящим. Сейчас ей было глубоко плевать, какие последствия вызовут ее слова для онни. Сегодня она перла напролом.

— Иди, — бросил старик через плечо. — Вернешься через десять минут, нам надо подготовиться к следующей встрече.

— Благодарю вас, господин, — склонился в поклоне Юн Донджин и быстро двинул через зал.

Проходя мимо Пак Сумин, он бросил на девушку испепеляющий взгляд, но наглая чеболька только фыркнула в ответ. За последние сутки она и не такое видела, ее подобными зырканьями точно не напугать.

— Итак, — начал старик Пак Ки Хун. — Зачем ты пришла?

— На меня вчера вечером напали, — начала девушка.

— И что? — поднял бровь старикан. — Ты сама отказалась от моей охраны и подчиненных Юн Донджина. Твоя безопасность, это твоя забота. Ты заявила, что уже взрослая и самостоятельная.

— Четыре трупа в моей квартире, — продолжила девушка. — Это для тебя шутки?

— А ты думаешь, мир крутится вокруг тебя? — хмыкнул Пак Ки Хун. — Сумин-ян, я люблю тебя как свою единственную внучку, но мне кажется, что ты забываешься.

— Это все устроил Пак Хи Шунь вместе с дядей, — продолжала стоять на своем Пак Сумин. — Они пришли за головой моего ассистента, Юн Хян Ми и Мун Джин утверждают, что целью был именно он, но как ты думаешь, оставили бы четыре головореза меня в покое?

Девушка смотрела своему деду прямо в глаза, не отводя взгляд. Пак Ки Хун же всем видом показывал, что этот разговор для него утомителен.

— И у тебя есть доказательства, что это сделал твой двоюродный брат? — наконец-то спросил глава семьи.

— Нет, но…

— Никаких «но», Сумин-ян. Ты приходишь ко мне, врываешься посреди рабочего дня и заявляешь, что брат и дядя пытались убить твоего человека, а тебя бросить на произвол судьбы с четырьмя головорезами? — иронично спросил старик. — Я все правильно понимаю?

Что ответить на это Пак Сумин сразу не нашлась. Для нее вся ситуация была предельно понятна и ясна. Во всем виноват дядя, Пак Бо Гом. Без его одобрения братья даже пальцем бы пошевелить не посмели, даже посмотреть на ее тень.

— Я пришла не за тем, чтобы обвинять моих братьев и дядю, прошу простить меня, — склонила голову Пак Сумин, чем вызвала немалое удивление у старика.

— Тогда зачем же пришла моя любимая внучка? — поинтересовался глава семьи.

— Я хочу просить о помощи семьи, твоей помощи, — продолжила Пак Сумин.

— Тебе нужна моя помощь? — продолжил удивляться старый чеболь. — И какого же рода?

— Мой ассистент, которого ты вызывал на беседу, Кан Ён Сок… Он застрелил нападавших. Моя охрана меня предала, но не он.

— Застрелил? Ты сказала, в твоей квартире было четыре трупа.

— Да. Всех четверых.

— И где же этот северянин теперь?

— Он получил удар ножом в бок и сейчас в реанимации после операции, — продолжила Пак Сумин.

— И в чем тогда проблема?

Пак Ки Хун так и сыпал вопросами. Было видно, что старик заинтригован. Таких ситуаций с Пак Сумин у него пока не было, и он не думал, что вообще подобное когда-нибудь случится. Сейчас девушка покорно стояла перед ним, склонив голову, и о чем-то просила. Не требовала, не сыпала угрозами или оскорблениями, а говорила довольно спокойно и сдержанно. Для Пак Ки Хуна подобное было в новинку.

— Он использовал пистолет, которого у него быть не должно. Его на время передал на хранение Мун Джин, чтобы уладить проблемы с Юн Донджином… — продолжила Пак Сумин.

— И теперь ты боишься, что твоему северянину грозит тюрьма за четыре трупа? — хмыкнул Пак Ки Хун. — Справедливо боишься, наши законы суровы к тем, кто незаконно хранит оружие. До пятнадцати лет за незаконное хранение, еще от пяти лет до пожизненного за каждое убийство… Даже если это самооборона, то превышены разумные пределы, прокурор не будет снисходителен к беглецу с севера. Убиты были корейцы?

— Да, — тихо ответила Пак Сумин.

— Это камера смертников, — подытожил Пак Ки Хун. — Может, даже, первая казнь с девяносто седьмого года. Или пожизненные работы. При очень большой удаче, лет десять заключения.

— Я это прекрасно понимаю, — сказала девушка. — Даже при всех обстоятельствах и моих показаниях, Кан Ён Соку грозит не меньше десяти лет срока.

— Тогда чего ты от меня хочешь, Сумин-ян? — спросил Пак Ки Хун.

Девушка сглотнула, после чего сделала шаг вперед и пошла через весь зал к месту, где сидел старик. Не дойдя и пяти шагов, девушка остановилась, замерла, высоко вздернув подбородок.

А после случилось то, чего Пак Ки Хун точно не ожидал.

Пак Сумин сначала опустилась на одно колено, после — на другое, и согнулась в традиционном поклоне Чоль, едва не касаясь лбом пола и вытянув руки прямо перед собой. В первый и последний раз девушка делала это в день похорон ее родителей и, как считал Пак Ки Хун, больше он этого жеста от Пак Сумин никогда не увидит. Особенно после того, как девушка отучилась в Европе и США и окончательно потеряла связь с родной культурой.

— Дедушка, прошу тебя, спаси моего человека, — сказала Пак Сумин, глядя в пол перед собой.

— Почему ты так просишь за него? — спросил старик после некоторой паузы.

— Он специально вернулся