Шрифт:
Закладка:
Коста заложил немалую петлю по городу, прошел мимо Михи, демонстративно отворачиваясь в сторону, а когда убедился, что тот все понял верно, пошел к своему логову. Миха побежал бегом. Он должен успеть. Волк ждет его неподалеку от дома.
Коста для верности еще раз обошел квартал и зашел в темный, заплеванный подъезд своей инсулы. Он постоял, привыкая к полутьме, но ничего постороннего не почуял. И впрямь, не врал егерь. Хрен его почуешь, а ведь он где-то тут. Наверное, под лестницей сидит. Коста поднялся на пару этажей, а потом услышал негромкий хрип. Пора идти назад.
— Он? — Волк показал на придушенного им шпиона.
— Он! — удовлетворенно сказал Коста. — Вот смеху было бы, если бы не он…
— Мне же Миха описал его, — Волк посмотрел на Косту с немалой укоризной. Он не любил, когда сомневались в его мастерстве.
— О! Готов уже? — Миха сунул сытую морду в подъезд и бросил на тело плащ. — Надеваем и сажаем у стены. Вот деревянная чашка. Все подумают, что нищий. До ночи точно никто ничего не поймет. Главное, капюшон поглубже надвинуть нужно. Уходим! Чтоб он провалился! Три кератия отдал за это барахло!
Еще через час у Золотых ворот в таверне трое мужей попивали вино и заедали его жареной рыбой. Цены выросли, но им было плевать. Эти трое стали так богаты, что чихать хотели на стоимость еды в осажденном городе. Они следили за теми, кто войдет или выйдет через эти ворота, ведь лагерь великого князя расположился прямо напротив них.
— Слушай, Волк, — помялся Коста. — А патриарха Кира ты убил?
— Не-а, — беспечно махнул рукой тот. — Он сам.
— Как это? — удивились парни.
— Да я монахом переоделся, — развел руками Волк, — зашел к нему спящему в келью, и на койку сел рядом. А потом рот ему заткнул, в глаза посмотрел и ласково так сказал: «Иисус Христос, проклятый ты еретик, познается нераздельно в двух природах и действует натурально по двум своим естествам». И улыбнулся ему. А он багровый стал, за сердце взялся и помер.
— Да ты откуда послание патриарха Софрония Иерусалимского знаешь? — выпучили глаза Коста и Миха. — Ты же язычник! Великий старец нипочем не позволял Эктезис с монофелитскими догматами издать, пока жив был.
— Да не знаю я никакого вашего Софрония, — отмахнулся Волк. — Я вообще ни хрена из сказанного не понимаю. Меня Вацлав Драгомирович заставил это наизусть выучить. Сказал, что старый живодер нипочем таких слов не вынесет, и от злости лопнет. Ну и прав старшой оказался. Даже душить его не пришлось.
— Царствие небесное! — перекрестились Коста и Миха. — Упокой, господи, его нечистую душу!
— А ты думаешь, — горделиво подбоченился Волк, — что мы только глотки резать можем, а? Хотя ты прав, чушь какая-то! Какая разница, сколько там этих природ у Христа и сколько этих… э-э-э… естествов? И чего старик из-за такой малости распереживался? Не понять мне вас, ромеев, никогда.
— Если государыня Мартина на предложение князя не согласится, что делать будешь? — спросил у Волка Коста, попивая легкое вино.
— Ворота ночью открою изнутри и войско впущу, — пожал тот могучими плечами. — Дело нехитрое. У меня же тут десяток егерей. А стража здешняя такое дерьмо, что плакать хочется.
— Да что не так-то? — Миха и Коста даже обиделись за родной город.
— Понимаете, парни, — проникновенно ответил Волк. — Вы, ромеи, ни разу не старые римляне. Нам на командирских курсах один чудак из Университета про них рассказывал. Там такой порядок был, что когда из лагеря уходили, можно было яблоки на деревьях пересчитывать. Они все до одного на месте висели.
— Да врут! — неуверенно сказал Миха.
— Может, и врут, — снова пожал плечами Волк. — Да только насчет вас чистая правда. Вы греки, а не римляне. А значит народ ленивый, лживый и вороватый. Не могут добрые воины из такого народа получиться. Вот кто вашего императора охраняет?
— Экскубиторы! — с горячностью воскликнули парни и потухли. Мечники были исаврами, которые по-гречески и говорить толком не умели.
— Ага! — радостно ощерился Волк. — И готы-клибанарии еще. А до этого даны. А на том берегу армяне с грузинами стоят. Тоже не греки ни разу. Так вот, стража ваша городская — дерьмо из дерьма, а потому я из этого города выйти могу хоть сейчас и целое войско впустить. У вас же тут не только эти ворота есть. У вас еще и в каждом порту свои ворота, а во Влахернах так и вовсе калитка какая-то. Около нее два стражника носом клюют. А это, скажу вам, такие вояки, что я их щелбаном прибить могу.
Парни понурились. Они и не знали, что через восемь сотен лет в совершенно иной реальности турки именно так и зашли в Константинополь, через кем-то незакрытые ворота Калигария, что во Влахернах. Конечно, даже если бы они остались закрыты, то и это ничего бы не изменило. Константинополь был обречен. Но факт остается фактом: ворота какой-то разгильдяй оставил незапертыми, и через них прорвались враги.
— Это что же, — Миха побледнел, — если государыня Мартина предложение великого князя не примет, в мой город враг войдет? Кровь на улицах польется?
— Вот ты недалекий все-таки! — с сожалением посмотрел на него Волк. — Нет, конечно! Вы же греки! А значит, народ бесчестный и подлый. Согласится ваша Мартина, потому что сама знает, что с ней будет, если не согласится. Ее свои же убьют, а новый мальчишка-император все сделает как надо. На золотой спорим, что она все условия примет?
— Не буду я с тобой спорить, — воспрянул духом Миха. — Вон гонец к воротам подскакал. И их уже открывают. Ставлю золотой, что его светлость
