— Так что случилось-то? — снова спросил он, и лицо стало искренне обеспокоенным.

Я заметила, что правый глаз его пересекает довольно уродливый шрам. Кадилом себе засветил, что ли? Или тоже боевое прошлое? Граница, как-никак.

— Кузнец ваш — дарокрад. Слыхали про таких?

— Тьфу, — он истово перекрестился и погрозил мне пальцем. — Не лги мне, девица. Я Кузьму с детства знаю. Негоже на хорошего человека наговаривать. И сдается мне, ты сама ведьма.

— Ведьма, — не стала отрицать я. — Но осуждать меня потом будете. Помогите сперва брата спасти и… жениха. Они люди обычные, и их убьют скоро. Если уже не убили…

— Осуждать других мне мой бог не велит, — покачал головой священник. — И с чего ты взяла, что твоих брата и жениха спасать надо?

— Вель сражается хорошо, вот Кузьма и захотел его дар. Я алтарь Велесов нашла в проулке. Я показать могу. Там даров видимо-невидимо…

— Какой еще алтарь?! У нас тут православные все.

— Большой. В две сажени. Некогда мне вас убеждать! — я решительно встала с лавки, покачнулась, но поп снова поддержал меня под локоть, не давая упасть. — Отпустите, сама пойду!

— Ты не горячись. Где мужики твои?

— У знахарки в доме оставила да сюда двинулась коней подковать. Тут ваш Кузьма на меня и набросился. Пытать хотел, — я кивнула в сторону прута, который так и торчал из печи.

Священник проследил мой взгляд, нахмурился, а затем решительно ухватил меня за локоть.

— Пойдем к знахарке. Сдается мне, ты разумом тронулась. Но кто-то ведь тебя приковал? Если не выясним, так хоть Янина раны твои обработает…

И я подчинилась, ибо смысла спорить уже не видела. Главное, что он проводит меня в нужный дом. В компании со священником как-то спокойнее, хоть и не люблю я их.

Не знаю, сколько времени я провела без сознания, но на улице успело стемнеть. Частично это можно было списать на тучи, которые еще плотнее затянули небо. После жаркой кузни под разошедшимся дождем было холодно, тело сводило ознобом. Поп заметил это, решительно стащил с себя рясу, в одном подряснике оставаясь, и укрыл мне плечи. Скуфья его свалилась с головы в раскисшую от ливня грязь, открывая моему взору белые, как лунь, короткие волосы. Священник посмотрел на свой головной убор огорченно, но махнул рукой, и мы двинулись дальше.

В окнах дома знахарки ни огонька не мелькало, и они напоминали черные провалы мертвых глазниц. Поп принялся, было, стучать в ворота и звать хозяйку, но я осекла его и быстро, насколько позволяла моя слабость, поднялась на крыльцо, толкнула дверь, зажигая на ладони огонь. Уже особо ни на что не надеясь…

В сенях пусто было, а вот в горнице обнаружился связанный по руками и ногам Дмитрий. Рот ему заткнули какой-то тряпкой, так что он, увидев меня, выпучил глаза и замычал яростно.

— Тише-тише, сейчас, — приговаривала я, присаживаясь перед ним и легко пережигая веревки.

Освободившейся рукой он тут же вытащил кляп изо рта и заорал мне в лицо:

— Селена! Господи, я думал, они убили тебя уже! Ты в крови вся!

— Где Вель?

— Увели.

— Куда?

— Я не знаю. Болтали, что к Велесу какому-то.

Я чертыхнулась, вспоминая, что лошади наши так у дома кузнеца и остались. Но хоть понятно, куда дальше идти.

— Когда это было?

— Недавно, — Митя помогал мне с веревками, спеша освободиться. — Получаса не прошло. Ты брата своего усыпила, но перед этим знахарка опоила нас еще. Видать, в еду подмешала. Он без сознания так и был, кузнец его на себе понес.

— Вставай, — скомандовала я и заметалась по горнице в поисках своей сумки.

— Святой отец? — тем временем удивился бугровщик, завидев сунувшегося в горницу попа.

— Он мне помог, — быстро пояснила я, извлекая из сумки свои бусы. Сняла нужный камень, протянула Дмитрию. — Вот. В рот положи и скажи, что дар принимаешь.

— А что это? — его любопытство как всегда не ко времени вылезло.

— Драться научишься. Хоть как-то. Все лучше, чем ничего. Меч Веля здесь еще?

— Вон, под лавкой валяется.

— Отлично. Бери, и пошли.

Дождь не прекращался, и я постоянно оскальзывалась в грязи, вцепляясь в руку Дмитрия. Поп шагал следом за нами. Увидев в избе, как бугровщик дар принимает, он сплюнул, перекрестился, но не возразил ничего, чем несказанно меня порадовал.

До проулка мы добрались весьма быстро, несмотря на темень. Я молилась про себя Перуну и полуднице, чтобы не опоздать, и ноги сами несли меня вперед. Лишь бы Вель жив был. А иначе… Сожгу и кузнеца, и знахарку к чертовой матери!

Вперед, сквозь ветви калины, прямо к идолу. Я уже не шла и даже не бежала — летела туда, по пути зажигая огонь в ладонях, но он то и дело гас от сильного дождя.

— Постой, — Дмитрий потянул меня за руку, и я поморщилась от боли в запястье. — Надо план продумать…

— Какой еще план! — я сердито вырвалась из его ладони, звякнув цепью. — Каждая секунда на счету!

— Кузьма непрост. Ведь это же он ту ловушку в лесу наколдовал? А ты сама говорила, что с такой силой тебе не сладить.

— Плевать, — я рванулась дальше, отбрасывая с пути мокрые ветки…

Они были там, все трое: знахарка, кузнец и Вель, который лежал прямо у подножия идола все еще в бессознательном состоянии. Я впилась в него взглядом, пытаясь понять, жив ли он. Лицо его было умиротворенным, как у спящего, а на теле на первый взгляд никаких ран не сыскалось, и я позволила себе облегченно выдохнуть.

Меня быстро нагнал запыхавшийся бугровщик, схватил за плечо, будто боялся, что я снова удеру. Поп следом вышел из проулка, уставился на кумира, разинув рот, а затем перевел взгляд на своих односельчан:

— Кузьма… Янина! Что же это…

— Если вы его хоть пальцем тронули… — голос мой звенел от ярости, но никакого впечатления на этих двоих не производил.

— Ты как освободилась? — добродушно удивился кузнец, и в руках его тускло сверкнуло лезвие кинжала.

— Отошли от него, оба! — рявкнула я, снова безрезультатно. Пришлось огонька добавить.

Пламя вспыхнуло на моих ладонях, и на этот раз знахарка с кузнецом отшатнулись, а затем уставились на меня, но не со страхом, как я хотела, а… с жадностью. Огонь плясал на коже, заливаемый дождем, и тускло отражался в глазах Янины и Кузьмы, а я уйму сил тратила, чтобы его сохранить.

— Прочь, я сказала, не то сожгу обоих! Мне плевать, чем вы тут занимаетесь. Мне нужен мой брат. Дайте нам уйти, и я не стану оставлять