Когда мы оплатили счет, нам всем принесли по стакану воды.

— Это что? — перекрикивая музыку, спросил я Тимура, который уже выпил свой.

— Ты как в первый раз, — рассмеялся он в ответ, — магический анти-похмелин, без него никак!

Подняв стакан, я стал внимательно рассматривать жидкость. Она вся светилась в магическом плане. Не пытаясь разобраться, как это работает, я выпил содержимое двумя большими глотками и сразу почувствовал, как по телу разливается тепло, а разум слегка проясняется. Обалденный мир! Как они тут все не спились, когда есть такое отличное лекарство⁈

Утро воскресенья началось прекрасно. Самочувствие было на высоте, никаких следов похмелья. Этот мир не переставал меня удивлять. Позанимался магией. У меня наконец-то начал получаться полноценный щит на небольшом расстоянии от груди. По идее, он, в зависимости от уровня, должен меня защитить не только от сильных ударов, но и от простейших магических шаров.

Выйдя в гостиную, я перекусил и посмотрел на часы. Было только двенадцать часов дня. Тут возникла проблема: сегодня воскресенье, дед с утра куда-то уехал, сказав, что вернется поздно, у Ефросиньи, как и у большинства жителей империи, был выходной, и я никак не мог придумать, чем бы заняться. Учить уроки желания не было, все-таки выходной, а куда-то идти одному — тоже так себе вариант.

Посидев немного в кресле, я достал визитку Ники. «Почему бы и нет?» — решил я и набрал её номер. Ника ответила бодрым голосом и сразу позвала к себе в гости, скинув адрес сообщением. Переодевшись, я быстро запрыгнул в машину и отправился к ней.

Район, где проживала художница, располагался на окраине Хадыженска и, судя по всему, был не самым благополучным. Я проехал несколько закрытых магазинов с заколоченными окнами — на пыльной дороге была целая куча ям и ухабов — пока не остановился у одной из пятиэтажек. Вокруг возвышался целых комплекс домов, глядя на которые, сразу становилось понятно, что они знавали лучшее время. Облупившаяся краска на стенах, распахнутые двери подъездов. По двору ходят полупьяные личности в шортах, майках и шлепанцах. Мне еще не доводилось посещать такие районы в этом мире, честно говоря, думал, здесь все намного благополучней, чем в моей прошлой жизни, но, судя по всему, такие районы являются неотъемлемой частью любого мира.

На домах не было номеров, пришлось сверяться с картой. Найдя нужный дом, я поднялся на третий этаж. На двери квартиры Ники вместо номера был нарисован лисенок, а звонок отсутствовал. Пришлось стучать.

— Кто? — раздался из-за двери глухой голос Ники.

— Виталий, — отозвался я в ответ. Дверь мгновенно распахнулась. На пороге стояла художница. В тусклом свете лампы прихожей она смотрелась настоящей богиней. На ней был тонкий шёлковый халат, не доходивший даже до колен, благодаря чему моему взгляду открывались прекрасные девичьи ноги.

— Заходи, — радостно и немного лукаво улыбнулась Ника, после чего отступила на пару шагов, давая мне возможность втиснуться в маленькую прихожую. Затем, плотно прижавшись ко мне, потянулась к двери и закрыла её на замок. Я нервно сглотнул, ощущая близость девичьего тела.

— Теперь ты так просто от меня не выйдешь, — шепнула она, наклонившись к моему уху, и её руки обвили мою шею.

Я развернулся к Нике, чувствуя неловкость, попытался выбраться из прихожей, но она потянулась ко мне губами, и через миг мы горячо целовались, оставаясь на месте. Ее халат был неплотно запахнут и не имел пояса, а теперь полностью распахнулся, явив моему взору прекрасное тело Ники. Ее грудь была небольшого размера, но очень красива, с торчащими вверх сосками. Мое дыхание сперло от желания обладать её телом. Крепко прижав Нику к себе и продолжая её целовать, я начал ласкать девушку. Ника же тем временем помогала мне избавиться от одежды. Не разжимая объятий, полные страсти, мы вывалились из прихожей в ближайшую комнату, где, уронив меня на кровать, Ника с рычанием запрыгнула сверху.

Мы долго не могли насытиться друг другом. Жаркий секс в жаркой комнате. Нике нравилось быть сверху, и потрясающие виды на худое и при этом женственное тело, извивающееся на мне в экстазе, неимоверно заводили меня.

Не знаю, сколько длилось это безумие, иначе и не назовешь, но все в итоге заканчивается. Закончились и наши силы. Мы лежали рядом друг с другом на смятых простынях — потные, усталые и довольные. Сквозь неплотные шторы светило горячее солнце, а Ника водила пальцем по моему вспотевшему телу.

— Как я сейчас мечтаю о прохладном душе, но боюсь, что не найду в себе сил дойти до него, — признался я, разглядывая её грациозное тело.

— Отдохни, милый, — неожиданно нежно произнесла она, положив голову на мою грудь, — в душ вместе пойдем. Сейчас, только соберемся с силами — и пойдем, — произнеся это, она замолчала. Приглядевшись, я увидел, что Ника уснула. Отличная причина не вставать, — решил я и наконец-то огляделся.

Комната была небольшая, вся заваленная разными вещами. На стуле накидана одежда, на столе — какие-то баночки с косметикой вперемешку с банками с краской. У стены стоят холсты, тыльной стороной ко мне, так что не видно, что на них изображено. На полу из-под коробок выглядывает ковер. Да, не так я себе представлял девичью комнату. Прикрыл глаза на минуту — и меня сморило. Не знаю, сколько продремал, но пробуждение было приятным. Ника решила продолжить наш марафон и, почувствовав, что я снова готов к бою, уселась на меня, с гордостью глядя сверху, как я извиваюсь от наслаждения.

Потом мы наконец-то добрались до душа, а после устроились на кухне. Ника надела спортивную майку и шорты, оставаясь босиком, и принялась готовить мне то ли ужин, то ли обед. Вот теперь наконец-то я понял поговорку, что счастливые часов не наблюдают. Совершенно не представлял, сколько сейчас времени, да и зачем?

Перекусили вареной картошкой с котлетами. Мне наконец-то полегчало, мозги прояснились. Правда, начал ощущать себя немного неуютно. Я уже с таким сталкивался в прошлой жизни: секс удался на славу, а вот поговорить не о чем, сидишь и думаешь — что я тут делаю, почему так получилось? Вроде, совсем не знакомы друг с другом… и как-то становится неудобно.

— Не думал, что ты так живешь, — сказал я, запивая чаем печенье, которое, судя по всему, долгие годы