Еропкин на секунду задумался.

— Через Мойку ведёт старая галерея. Она ветхая, слуги нас предупреждали, что там ходить нельзя. Но может быть…

— Значит, попробуем. Идём.

Пока мы искали выход на эту галерею, вокруг нас будто сгустилась тишина. Дворец стоял вымерший, ни одного лакея или слуги — они словно почувствовали опасность и заранее разбежались.

— Вот она, Константин Платонович. Я сейчас найду ключ…

— Не надо.

Со злостью я ударом ноги выбил дверь в галерею. Еропкин покосился на меня с восторгом, как на кумира.

— Стой, — я придержал его за локоть, — не торопись.

Деревянный пол галереи натурально сгнил. Доски ещё держались, но кое-где уже были дыры, через которые виднелась тёмная речная вода. Я сделал шаг, осторожно пробуя ногой ветхое дерево. Под сапогом хрустнуло, но вроде бы удержало меня. Нет, здесь просто так не пройдёшь. Отступив, я огляделся по сторонам.

— Скатывай, — я указал Еропкину на ковровую дорожку в коридоре.

Он не стал задавать лишних вопросов и быстро скатал её в толстую «колбасу».

— Найди ещё пару таких и тащи сюда.

Еропкин умчался, а я вытащил из кармана small wand и нарисовал на скрученном ковре связку из нескольких Знаков. Переложил «колбасу» к входу в галерею и толкнул ногой. Дорожка покатилась по гнилым доскам, пока не размоталась полностью. И я тут же начертил на ней Печать, превращающую мягкий коврик в негнущуюся полосу.

— Вот, Константин Платонович! Нашёл!

Вместе с Еропкиным мы устлали зачарованными дорожками всю галерею, так что можно было спокойно перейти из конца в конец. Не думаю, что Знаков хватит больше чем на несколько часов, но нам и этого будет довольно.

— Разрешите доложить!

Едва мы закончили работу, к нам подбежал гвардейский подпоручик.

— К вам парламентёр, ваше высокоблагородие! С белым флагом!

— Вот как? Кто именно приехал?

Поручик замешкался.

— Кажется, это князь Гагарин.

Мы спустились к одному из парадных входов дворца, где стояли все гвардейские офицеры.

— Судари, — обратился я к ним, — мы готовы к обороне?

— Константин Платонович, — вперёд выступил один из офицеров, — их слишком много. Боюсь, мы…

— Вы охраняете наследника престола. Кто-то из вас хочет отказаться от этой чести? Нет? Я так и думал. Вы и вы, — я указал на двух подпоручиков, самых боевых на вид, — пойдёте со мной на переговоры.

Резко распахнув тяжёлую парадную дверь, я вышел наружу. Вдохнул прохладный вечерний воздух и решительно направился к грузному мужчине с тростью, который стоял в компании пары опричников.

Глава 32

Дворец

Матвей Алексеевич Гагарин не отличался красотой и мужественностью. Ростом мне по плечо, оплывшая фигура, покатый лоб переходил в обширную лысину, а маленький рот всё время складывался в надменную улыбку. Но его Талант, даже не разбуженный, так фонил мощью, что князь казался на голову выше и наверняка виделся окружающим неотразимым. К счастью, Анубис был начеку, и я не попал под колдовское обаяние.

— Рад познакомиться с вами лично, Константин Платонович. — Гагарин и не подумал протянуть мне руку, сложив ладони на тяжёлом набалдашнике трости. — Много слышал о вас.

— Жаль, что знакомство происходит при таких обстоятельствах, — я усмехнулся, — не слишком подходящих для беседы.

— А по-моему, обстоятельства замечательные, и могут стать ещё лучше, если вы передадите мне Павла Петровича.

— Вам? Не припоминаю, чтобы Екатерина Алексеевна назначила вас воспитателем наследника.

— Константин Платонович, — Гагарин рассмеялся, — вы же всё прекрасно понимаете. Не будем играть в словесные игры, мы не на приёме, и поговорим без обиняков.

— Согласен, — я кивнул, — сам не люблю ходить кругами.

— Я здесь, чтобы сделать вам предложение от лица Иоанна Антоновича, единственного законного императора. Что обещала Екатерина за вашу поддержку? Деньги? Земли? Вернуть княжеский титул? Иоанн Антонович готов дать вам в два раза больше.

— За предательство и переход на вашу сторону?

— Нет. За то, что вы отойдёте в сторону и не будете вмешиваться. Заберите ваших людей, покиньте Летний дворец и предоставьте Павла его судьбе. Мы даже готовы подыграть вам. К примеру, я прикажу гвардии…

— Гвардии?

— Да, новой гвардии императора Иоанна Антоновича, — Гагарин повернулся и указал на своих опричников. — Не смотрите на их вид, они не успели пошить полагающиеся мундиры. Так вот, я прикажу им отойти, будто вы сумели нас прогнать. Вы уедете, ну, скажем, в Зимний дворец. А в это время дело будет сделано.

— Вы и план успели придумать, — я покачал головой, — чтобы я со спокойной душой отдал на смерть невинного ребёнка.

Гагарин ехидно хмыкнул.

— Некроманту ли говорить о сострадании и невинности? Но если вы такой чувствительный, почему бы вам не исполниться состраданием к Иоанну Антоновичу? «Милостивая» Елизавета заключила его под стражу, когда он был намного младше Павла. Нет, не хотите?

С каждым словом князь распалялся, так что в конце он чуть ли не кричал мне в лицо. Но, к его чести, сумел взять себя в руки и успокоиться.

— В отличие от царя Петра и его потомков, Иоанн Антонович унаследовал милосердие от своего деда. Никто не собирается убивать Павла. Он будет отправлен под охраной в монастырь, где позже примет постриг. Никто и пальцем его не тронет.

Голос Гагарина звучал убедительно, но по глазам было видно — князь врёт. Я кожей чувствовал, как от него пышет ненавистью и жаждой мести. Он хотел отыграться на потомках Петра Великого за то, что тот сделал с его дедом. Если месть надо подавать холодной, то Гагарин принёс её замороженной.

— Что скажете, Константин Платонович? Княжеский титул, пять тысяч душ и земелька где-нибудь под Москвой. Можем добавить миллион рублей золотом, чтобы было приятнее. Вам нужно всего лишь отвернуться.

Когда он посулил миллион, в его голосе послышалась фальшь. Никто ничего не собирался мне отдавать. Все эти переговоры всего лишь хитрая уловка, чтобы убрать меня с дороги и, если получится, тихонько закопать под кустом.

В любом случае, даже предложи они деньги прямо сейчас, я не собирался выдавать им Павла. И спускать покушение на себя тоже — я ничего не забыл и ничего не простил.

— Простите, князь, но вы плохой купец.

— Что?

— Вы пытаетесь купить то, что не продаётся. Мою честь.