Мы с Костяном примостились вокруг одного угла, чтобы ещё кто-то мог сесть за стол, народу у нас сегодня собралось много.

Нам троим поставили по полной тарелке и в утятнице половину плова как корова языком слизала.

— Умм… — с наслаждением понюхал я стряпню Ирины Леонидовны. Всё как надо. С чесночком. — Сами пробуйте скорее, — подсказал я женщинам, — а то за добавкой сейчас придём, вам ничего не останется.

Глава 19

Москва. Квартира Ивлевых.

Женщины положили себе по полтарелки плова, и утятница опустела.

— Вот что значит, большая семья, — удовлетворённо проговорила Ирина Леонидовна.

— Где вы так плов хорошо готовить научились? — поинтересовался я, разобравшись со своей порцией.

— Так мы всю войну с Ваней в Бухаре прожили, — грустно улыбнулась она. — А перед войной в Харькове жили. Как жареным запахло, так мы детей эшелонами вывозить стали. Я тогда в школе-интернате работала.

— Да? И как там было? — осторожно спросил я.

— Тяжело, — кивнула она, давая понять, что тема не запретная. — Голодно. Но узбеки нас очень радушно принимали. Представляешь, эшелон с сиротами приходит в эвакуацию, дети грязные, голодные, слабые. Тут же на вокзале каждому полстакана воды горячей выдавали и каши полтарелки.

— А что так мало? — удивился Костян.

— Врачи не разрешали сразу кормить помногу, — объяснила Ирина Леонидовна. — Времена голодные были, и враг на пятки наступал. Оттуда везли лишь бы вывезти. Еды почти не было… Прямо на вокзале врачи всех осматривали, совсем слабеньких и больных в госпиталь увозили, а кто на ногах стоял, тех в баню, переодеваться и по домам.

— В смысле, по домам? — не понял я.

— Узбеки всех сирот разбирали, — ответила она. — В Бухаре не было детских домов. Я на приемке эшелонов работала. Поезда по ночам приходили, к утру уже ни одного ребёнка на вокзале не было. Узбеки знали, что детей везут, в очередь выстраивались к приходу эшелона, всех разбирали.

— Ничего себе, — удивился я.

— Да, я слышала об этом, — подтвердила Виктория Францевна.

— А потом как родственники искали своих детей? — спросила Маша.

— Так мы же учёт вели, — ответила Ирина Леонидовна. — Некоторых деток родственники находили, но мало. Не сразу догадались детей подписывать. Маленькие же не знали своей фамилии, кто-то даже имя сказать не мог. А если сопровождавший сотрудник детдома заболевал по дороге или погибал, то всё! Кто там разберёт по списку, кто есть кто?

— И как вы их подписывали? — спросил я.

— Химическим карандашом, — грустно улыбнулась Ирина Леонидовна.

— Как это всё страшно! — прошептала Галия, прижимая к себе Андрюху.

— Да, — согласно покачала головой соседка, задумавшись.

— Да, всем в эту войну досталось, — вздохнул Загит. — Об одном судьбу прошу, чтобы наши дети и внуки того же не пережили… Забыть бы все эти кошмары поживее, да жить дальше счастливо…

— Помнить надо, — возразил я ему, — чтобы ценили подвиг наших народов, чтобы знали его цену, чтобы опасались повторения. И об этом надо всё время напоминать! Это же тоже подвиг жителей Бухары! Война, голод, а они за чужими детьми ночь в очереди стоят. Уму непостижимо… Я статью об этом напишу.

— Всё правильно, Паш, об этом надо написать, такие вещи нельзя забывать. Это я как педагог говорю, — поддержала меня Ирина Леонидовна.

Повисло молчание за столом. Каждый думал о своём.

— А что, Жень, ты запомнила, как плов готовить? — решил я сменить тему.

— Я записала, — смущённо улыбнулась она.

— Завтра попробуем приготовить, — взглянул на неё Костян. — Да? Мне очень понравилось.

Женька растерянно пожала плечами.

— Женечка, если что-то не запомнила, приди, спроси, — улыбнулась ей Ирина Леонидовна. — Я рядом живу, соседняя дверь.

— Спасибо, — улыбнулась Женька.

Тут малыши решили, что посидели в тишине и хватит. Женщины перебрались в спальню, а мы остались.

— Во сколько завтра приходить? — спросил Костян.

— Даже не знаю. Я хотел завтра в деревню съездить, бабушек проведать и пса своего.

— О, заодно кота поищи, а то Галия уже исстрадалась, — подсказал Загит.

— Чего она исстрадалась? — напрягся я.

— Так зима скоро! А бедный котик на улице… замерзнет, — подмигнул мне Загит.

— Только кота ей и не хватает для полного счастья, — с сарказмом произнёс я. — Может, я тогда, и Тузика из деревни заберу? А то всё спросить стесняюсь, не помешает ли он здесь.

Загит с Брагиным прыснули со смеху. Что смешного?

— Я, правда, думал, что собака может помешать, — попытался объяснить я, — лаять начнёт, детей разбудит, или ещё что.

— Ей не помешает, — успокоил меня Загит, — вечно всех бездомных кошек и собак жалела и подкармливала.

— Может, я, тогда, завтра с утра в деревню рвану? — с надеждой посмотрел я на тестя. — А во второй половине дня займёмся сборкой стенки.

— Тебе сколько надо, столько и езди, — ответил Загит. — Я могу и один с утра начать.

— Давайте я тоже с утра приду, — предложил Костян. На том мы и порешили.

Первыми засобирались домой Шадрины. Мы все вышли их провожать. Ирина Леонидовна с малышом на руках тоже вышла в коридор. Они нашли общий язык с Викторией Францевной и очень тепло прощались друг с другом.

Галия с Андрюхой на руках светилась от радости и приглашала их приезжать почаще. Сразу за ними ушли и Брагины.

Ирина Леонидовна вручила мне Руслана и пошла готовить ванночку для купания.

— Дорогая, хочу завтра в деревню съездить, — начал я готовить почву для возвращения Тузика, до сих пор не очень веря, что жена согласится вернуть в дом пса, когда в доме два грудничка. — Надо бабушек навестить.

— О! Поищешь Мурчика заодно, — обрадовалась жена. — А то холодно стало, как зимой. А он на улице.

— Я бы и Тузика уже забрал, — закинул я удочку.

— Конечно, — моментально ответила Галия. — Да, и я в деревню гостинцы соберу, не забудь захватить с собой завтра.

Она пошла раздевать Андрюшку, а мы с дедом