— Закрыть ворота! — скомандовал Тутмос. Створки ворот захлопнулись, задвинулись тяжелые засовы, и теперь камни стучали о массивные бревна.

— Что прикажешь делать, господин? — спросил Тутмос.

— Если кто-то попытается проникнуть на территорию храма, — сказала Анен, — разрешаю применять силу. — Анена поспешно перевязали. Он пошел через двор к своим покоям, но на полпути остановился и направился к гостевому домику.

Бенедикт спал чутко, и проснулся, когда Анен вошел к нему.

— В храм пришла беда, — объявил Анен, зная, что юноша его не поймет. Он жестом предложил Бенедикту встать и следовать за ним; на улице он приложил руку к уху и предложил: «Послушай».

Молодой человек услышал за воротами возбужденные выкрики и стук камней по воротам.

— Ты должен уйти, — сказал жрец; он указал на Бенедикта и изобразил руками улетающую птицу.

Со второго раза Бенедикт его понял и ответил:

— Я понимаю. Мне лучше уйти. — Он повторил жест жреца, кивнул и указал на себя. — Я готов.

Анен подозвал одного из своих старших помощников.

— Выведешь нашего гостя через потайной выход. Сопровождай его до Священной дороги и убедись, что он ушел безопасно.

— Как прикажешь, господин мой, так и будет, — ответил жрец. Он повернулся к молодому человеку, поклонился и жестом пригласил следовать за собой.

Бенедикт поблагодарил Анена за заботу. Жрец положил руку юноше на грудь, над сердцем, а затем прижал ее к своему сердцу. Бенедикт повторил его жест.

— Прощай, Анен, — сказал уже не мальчик, а мужчина, принявший на себя тяжесть долга. — Прощай до новой встречи.

Жрец, назначенный Аненом в провожатые, нетерпеливо взял Бенедикта за руку. Он указал на Тутмоса, готового вывести их из храма, но Бенедикт уперся.

— Подождите! — сказал он, делая отрицательные движения руками. — Я должен кое-что сделать. — Он повернулся и окликнул Анена. — Извините, но я не могу уйти, не скопировав карту моего отца.

Анен недоуменно смотрел на юношу.

— Карта, карта отца. — Бенедикт расстегнул рубашку и начал пальцем рисовать символы на груди, подражая многочисленным татуировкам Артура. Затем он сделал вид, что переносит их на папирус. — Понимаете? Я должен скопировать карту.

Казалось, Анен понял его.

— Тебе нужна кожа, — сказал он, погладив себя по груди.

— Да, да, карта. — Бенедикт был уверен, что его поняли.

— Это потребует некоторого времени… — Анен погладил подбородок и нахмурился. — А тебя надо увести прямо сейчас. Скоро здесь будет слишком жарко. — Он повернулся к жрецу, которому поручил Бенедикта. — Новый приказ — отведи его в схрон у реки. Ступай к Хетапу и скажи ему, чтобы присмотрел за нашим гостем, пока я за ним не пришлю. Получит награду.

Старый жрец поклонился и поманил Бенедикта. Но юноша все еще пребывал в нерешительности.

— Вы сделаете мне копию карты? — спросил он, рисуя у себя на груди воображаемые символы.

Анен улыбнулся, затем сделал движение руками, словно складывает ткань и протягивает Бенедикту.

— Спасибо, Анен, — проговорил Бенедикт. — Я у тебя в долгу.

В дальнем конце храма, в стене была маленькая дверь — там могла пройти коза, собака или человек на четвереньках. Через нее и вывели Бенедикта уже в ночь, на темные улицы Нивет-Амуна. Вдали от храма все было спокойно, люди спали в своих домах, ни о чем не догадываясь. Бенедикт с провожатым миновали район богатой знати, и теперь шли мимо скромных домов, пока вдоль реки не выстроилось скопище глинобитных хижин. Здесь люди не то еще, не то уже работали: мотыжили или поливали сады, пасли кур, сидели за ткацкими станками, чинили инструменты — то есть трудились для себя, прежде чем отправиться служить в дома своих хозяев.

Они остановились у дома с ухоженным садиком. У входной двери сидел тучный старик. Старый жрец поклонился ему, что-то сказал, указывая на Бенедикта. Человек встал, поклонился в ответ и произнес длинную тираду, после чего еще раз поклонился. Жрец знаками дал понять, что Бенедикт должен остаться с этим человеком. Затем он ушел, а старик обратился к своему гостю.

— Хетап, — сказал он, приложив кончики пальцев к пухлой груди.

Бенедикт повторил имя, затем назвал свое, после чего старый храмовый служитель взял его за руку и повел в дом, чтобы познакомить с женой, полной седовласой женщиной с ямочками на щеках. Бенедикту предоставили единственный стул в доме, а на восходе накормили инжиром, кусочками сладкой дыни и лепешками, обжаренными в пальмовом масле с медом. Затем ему показали место, где он мог лечь спать.

Общение шло легко с помощью простого языка жестов и доброй воли. Бенедикт поблагодарил хозяев и выразил надежду, что их старания будут щедро вознаграждены, ведь он был иноземец, даже не знающий языка.

Бенедикт лег, но уснуть не мог. Он постоянно возвращался в мыслях к последним минутам жизни отца. Смириться с тем, что он умер, никак не получалось. Он думал, как сообщит об этом матери. Что она будет делать, когда узнает, что муж, с которым она прожила столько лет, никогда не вернется к ней? Как она это выдержит?

Бенедикт промучился всю ночь, но так и не уснул. Он то и дело вставал, подходил к окну и смотрел, не идет ли посланец Анена с копией карты. Никто не приходил. К концу дня на реке показалась большая лодка с воинами. Наверное, подумал он, властям стало известно о проблемах в храме, и они приняли меры.

День отошел. Бенедикт лег спать в твердой уверенности, что уж завтра-то карту принесут, а значит, он сможет отправиться домой.

Однако прошел и второй день и, хотя Бенедикт не спускал глаз с дороги, из храма никто не пришел. Третий день отличался от первых двух лишь тем, что в городе начались волнения. Жители деревни тоже начали беспокоиться, и многие выглядели напуганными; соседи без конца обсуждали положение дел, и все были насторожены.

Страдая от нетерпения, молодой человек решил, что если никто так и не придет, он сам отправится в храм и своими глазами посмотрит, что там происходит. Ясно же — что-то пошло не так. Ну сколько времени уйдет на то, чтобы скопировать татуировки на груди отца? Бенедикт ругал себя за то, что ушел, не дождавшись копии, и вообще, надо было самому ее сделать. Он провел беспокойную ночь