Карлос тут же поспешно шмыгнул к себе в спальню, Хозе объявил, что ему еще надо сходить кое-куда и «порешать кое-какие дела» до отъезда в Барселону. Все разошлись. Остались только Эдуардо с матерью. Он присел на ступеньки крыльца рядом с Марией и взял ее за руку. И она невольно обратила внимание на то, как загрубела и покрылась шрамами от тяжелой каждодневной работы на кузне деда молодая кожа на его руках.

– Я буду заботиться о тебе, мама, пока папа будет в отъезде.

Мария повернулась к сыну и обхватила его лицо ладонями, слабая улыбка тронула ее губы.

– Знаю, милый, знаю, мой самый красивый мальчик на свете. Ты будешь! И я благодарю Господа за это.

* * *

– Что ж, до свидания, Мия. – Хозе взял руки жены в свои и поцеловал кончики ее пальцев.

– А как я узнаю, что вы благополучно добрались до места? Что оба живы-здоровы? – спросила она у мужа. Вся семья сгрудилась возле повозки кузена Хозе. Вещи мужа и дочери уже погрузили, на самом почетном месте сверху лежала зачехленная гитара Хозе.

– Я пришлю тебе весточку через кого-нибудь из наших, кто будет возвращаться домой из Барселоны. Постараюсь сделать это быстро. Лусия, попрощайся же со своей матерью.

– Adios, мамочка, – послушно проворковала Лусия. Но когда Мария обняла дочь, то сразу же поняла, что девочка мыслями уже далеко от родного дома и ей не терпится поскорее отправиться в путь.

– Жаль, что ты не смог навестить нашего сына в тюрьме до своего отъезда, – тихонько шепнула Мария мужу.

– Навещать, как ты знаешь, разрешается только по пятницам, а я пообещал боссу, что уже в четверг мы будем на месте. Да и потом, у него же срок всего лишь месяц, Мария. Время пролетит так быстро, что не успеешь и оглянуться. А Филипе тюрьма послужит хорошим уроком, который он не забудет до конца своих дней.

– Если только выживет, – пробормотала про себя Мария. Она видела, что мужу претят эти неприятные разговоры о плохом. Ему хотелось побыстрее уехать отсюда в предвкушении счастливых перемен в своей жизни и не думать о сыне, который в это самое время томится за решеткой городской тюрьмы.

– Итак, – Хозе почти рывком вырвал Лусию из объятий матери, будто вдруг испугался того, что та ее вообще не выпустит из своих рук, после чего усадил девочку на грубую деревянную скамью спереди. – Мы поехали! – Он взобрался на повозку и уселся рядом со своим кузеном Диего, который тут же взял в руки поводья. – Все новости из дома отправляйте нам вместе с теми, кто поедет в Барселону. Скажите им, что искать нас надо в баре «Манкуэт». Пусть приходят и сами посмотрят, как мы там выступаем. Vamos!

Диего слегка шлепнул вожжами по спине мула, повозка сдвинулась с места и покатила вниз по дорожке. Из других пещер тоже высыпал на улицу народ проводить соседей и пожелать им счастливого пути. Мария с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. «Но никаких представлений на людях!» – приказала она себе, тяжело опираясь на крепкую руку Эдуардо.

– Adios, мамочка! Приезжай в Барселону посмотреть, как я танцую! Я люблю тебя! – крикнула Лусия, когда повозка уже отъехала на значительное расстояние.

– Я тебя тоже люблю, голубка моя! – прокричала в ответ Мария, а потом махала рукой до тех пор, пока повозка не превратилась в крохотную точку, едва заметную на горизонте.

– С тобой все в порядке, мама? – спросил у Марии Эдуардо, когда они снова вошли в дом. – Может, пойдем вместе со мной? Побудешь какое-то время с бабушкой. Понимаю, как тебе сейчас трудно.

– Они обязательно вернутся. – Мария с трудом выговаривала каждое слово. – Я желаю им самого большого успеха. Они его заслуживают.

– Тогда я пошел. Мне пора на работу. Карлоса я беру с собой. Посмотрим, на что он годен. Сможет ли из куска металла выковать хотя бы сковородку или кастрюлю.

Мария глянула на среднего сына, с понуро опущенной головой стоявшего рядом. Мальчишки ушли, а она подумала с некоторым облегчением в душе, что лучше уж пусть лупит кувалдой по куску жести, чем дерется на кулаках бог знает с кем.

– Вот я и осталась одна, – тихо обронила она. – И что же мне теперь делать? – Она обвела растерянным взглядом свою пещеру. И хотя она понимала, что впереди ее ждет еще много таких же вот унылых и одиноких дней, без мужа, без детей, но сегодняшний день все же был особенным. Ведь впервые ночью не лягут в свои постели целых три члена ее семьи.

Но есть и хорошая новость, тут же постаралась Мария подбодрить себя. Кто знает, а вдруг Лусия и Хозе действительно заработают много денег, и тогда они переберутся в Барселону всей семьей, хотя для этого и придется бросить свой родной дом. Другого у Марии ведь никогда не было. Впрочем, вполне возможно, всем им нужно начать все сначала.

* * *

– Ума не приложу, как у тебя хватит смелости показаться на людях, Мария, – попеняла ей Паола, когда в пятницу Мария собралась идти в Гранаду, чтобы навестить в тюрьме Филипе. – Твой сын опозорил обе наши семьи. Остается лишь надеяться, что клиенты твоего отца из числа payos не в курсе, что мальчишка приходится ему внуком. Иначе они тут же прекратят с ним всякие дела.

– Мне жаль, мама, что так получилось, – тяжело вздохнула в ответ Мария. – Но что случилось, то случилось. Надо как-то выбираться из всего этого.

Центральные улицы Гранады в этот ранний утренний час были уже запружены народом, спешащим на рынок. Мария и Эдуардо с трудом пробирались между бесчисленными повозками, груженными фигами, лимонами, апельсинами. Их сладковато-терпкий запах витал в пыльном воздухе. Добравшись до места, мать и сын пристроились в самый конец длиннющей очереди, извивающейся по направлению к тюремным воротам. Солнце нещадно палило, но они терпеливо ждали, когда их наконец пропустят в помещение для свиданий.

Наконец им разрешили войти, и они очутились в мрачной, сырой и холодной комнате, разительно контрастировавшей с тем пеклом, что царило на улице. Сильно воняло нечистотами и потом от десятков немытых тел. Мария даже вынуждена была прикрыть нос чистым носовым платком. Охранник повел их куда-то наверх по бесконечным ступенькам, освещая себе дорогу свечой.

– Такое чувство, что всех несчастных осужденных схоронили заживо в этом подземелье, – прошептала Мария сыну, когда они вошли в длинный узкий коридор. Пол под ногами был влажным и сильно вонял нечистотами.

– Ваш сын здесь, – сказал им охранник, указывая пальцем на большую камеру. За железными прутьями решетки копошилась огромная масса человеческих тел: люди сидели, стояли, лежали, используя каждую пядь свободного пространства.

– Филипе! – крикнула Мария. Несколько человек подняли головы в ее сторону и тут же снова отвели взгляды.

– Филипе! Ты здесь?

Прошло какое-то время, прежде чем мальчишка сумел пробиться сквозь эту толчею. Наконец она смогла ухватить его за ручонки, протянутые между прутьями решетки, и тут же расплакалась.

– Как ты здесь, hermano, братишка? – спросил у Фелипе Эдуардо срывающимся от волнения голосом.