Шрифт:
Закладка:
Собственным мини-наркоматом иностранных дел, то есть.
Первый вождь и Великий учитель сразу же понял значение и важность своего же детища и, по собственному же обыкновению — вдребезги раскритиковал его в статье «Как нам обустроить Рабкрин», написав в частности:
'Рабкрин… был создан для контроля над всеми ветвями администрации сверху донизу с целью устранения двух основных недостатков, неэффективности и коррупции, которые советская государственная служба унаследовала от своего царского предшественника. Он должен был действовать как суровый и просвещенный одитор для всей шаткой и скрипучей правительственной машины; разоблачать злоупотребления властью и бюрократизм; и подготовить элиту надежных государственных служащих для каждой ветви власти…
Бла, бла, бла…
…В конце концов, она (рабоче-крестьянская инспекция) превратилась в неофициальную, но назойливую полицию, отвечающую за государственную службу'.
Часто складывается ощущение, что Ленин сам не знал, что хотел.
Результатом критики смертельно больного основателя «Первого в мире государства рабочих и крестьян», было объединение Народного комиссариата государственного контроля с Комитетом партийного контроля ВКП(б) — для общего надзора за государством, экономикой и партией. Не знаю, чего этим хотел добиться Владимир Ильич, да и вряд ли он сам это понимал — но название осталось прежним, как и его руководитель.
Как бы там не было, но в «Центральное бюро жалоб» Рабкрина — любой советский гражданин мог подать «закладную» на любого советского чиновника, после чего следовали быстрые судебно-судьбоносные решения.
То есть, Сталин всегда имел достаточно компромата на своих политических соперников, с помощью которого мог выкручивать им яйца.
Как в случае с Авербахом, Киршоном и всей этой литературной шайкой — из так и не состоявшейся в новой истории «Российской ассоциации пролетарских писателей». Когда на стол Куйбышеву стали мешками носить письма возмущённых «рабочих» — обвиняющих тех в самозванстве, не отреагировать он не мог. Думается мне и, сам Сталин — не мог упустить столь удобного случая, разделаться с отдельными представителями свердловской семейки.
Короче, Рабоче-крестьянская инспекция была мощным оружием в руках без пяти минут Вождя народов (Кровавого тирана — нужное подчеркнуть) и, я собираюсь её и его руками — разделаться с Коминтерном, что уверен отвечает нашим обоюдным интересам.
Итак, всё готово и в операции «Вброс дохлой кошки», пора ставить заключительную, жирную…
Кляксу!
* * *
Представитель Рабкрина при Советском посольстве в Париже — товарищ Митрополитов, был как говорится — «из молодых, да ранний».
Большевиком он не прикидывается — он им является!
Хотя и носит — не изношенную до дыр на локтях гимнастёрку, а современный европейский костюм.
Из рабочей семьи, немногим старше меня нынешнего, получил достаточно хорошее, хотя и неполное образование, прапорщиком «военного времени» участвовал в Германской, добровольцем вступил в Красную Армию и воевал в её составе до 1920 года, дослужившись до командира полка. В партии с 1918 года — когда Советская Власть висела буквально на волоске и, очень немногие букмекеры за неё — хотя бы грош ломанный дали.
Последнее говорит о многом, если не о всём: этот человек раз и навсегда — связал свою жизнь с идеями коммунизма, с идеями о построение самого справедливого общества на Земле. Хотя, в обшей массе коммунистов — таких сравнительно немного, но это как катализатор при химической реакции — делающий её вообще возможной. Именно такие заменят в тридцатые годы, буквально прошедших огонь и воду — но не выдержавших испытания «медными трубами», скурвившихся от вседозволенности власти «пламенных» революционеров…
Это именно с их помощью Сталин сделает из России лапотной — Россию ракетно-ядерную!
Прикинувшись типичным рыжим англосаксом средних лет, хотя и аристократически выглядевшим — но явно испытывающим не самый лучший период своей жизни, я встретил товарища Митрополитова на улице, на полпути к своей съёмной квартире.
Остановив, обращаюсь на безбожно ломанном русском:
— Извините, мистер… Вы из Советского посольства?
— Да. А что Вы хотели, мсье?
— Я бы хотел встретиться с представителем ГПУ.
С непроницаемым лицом:
— С какой целью?
Мнусь, затем:
— Скажу только ему.
— Тогда, ничем помочь не могу. Пропустите, мсье, я спешу!
Отстранив меня крепким плечом, уходит.
— Постойте!
Останавливается и не оборачиваясь:
— Что-то ещё?
— У меня есть важные документы, которые могут заинтересовать самого Дзержинского!
Подходит вплотную и почему-то шёпотом, хотя поблизости никого нет, глядя мне прямо в глаза:
— Откуда они у Вас?
Волнуясь, заикаясь, запинаясь и варварским образом коверкая «великий и могучий»:
— Долго рассказывать, а по-русски я говорю очень плохо. Скажем — я их украл, чтоб поправить своё материальное положение.
— Откуда знаете русский язык?
Не моргнув глазом, тем более ничуть не переменившись в лице:
— Во время войны служил при британском отряде подводных лодок на вашем Балтийском флоте. Общался с вашими морскими офицерами, матросами… И женщинами!
Оглянувшись по сторонам, товарищ Митрополитов заговорщически понижает голос:
— Хорошо. Вам очень повезло: я как раз из ГПУ…
Радостным лабухом киваю:
— Я знал, что все сотрудники вашего посольства — из ГПУ!
Тот, только шеей покрутил — как будто воротничок рубашки тесен и перешёл к делу:
— Документы у Вас собой?
— Только ознакомительная часть. За остальное, мистер чекист, придётся платить.
— Хм, гкхм… Я думал — Вы сочувствуете идеям коммунизма.
Прижав ладонь к левой стороне груди:
— Сочувствую, конечно, очень сочувствую… Всем сердцем! Но без денег Вы от меня ничего не получите, мистер чекист.
Взглянув на меня, как на самую ничтожную гниду, мнимый чекист процедил сквозь зубы:
— Хорошо! Давайте вашу «ознакомительную» часть, а там посмотрим.
— Айн момент, мистер…
Вынув из бывшего с собой видавшего докторского саквояжника папочку, а из неё два листочка:
— Мистер понимает по-английски?
— Нет, не понимает.
Насколько мне известно, в свободное от основной деятельности время «мистер Митрополитов» усиленно штудирует французский язык.
Протягиваю один из листков:
— Тогда, возьмите вот этот — он на русском. А английский язык советую учить — пригодится.
Пробежав глазами текст и мгновенно вспотев, тот:
— Давайте пройдём вон в то кафе и поговорим там?
— Согласен, если Вы угощаете, месье большевик: «же не манж па сис жур. Гебен мир зи битте этвас копек ауф дем штюк брод».
Ржу, не могу… Эту фразу я знаю наизусть ещё с детства по «12 стульям».
И вот наконец — сгодилась!
Он, вытирая пот на лбу носовым платком:
— Хорошо, идёмте.
Подождав, когда я умял первое, второе и блаженствуя допивал третье — очень хороший кофе со сливками (специально перед
