Шрифт:
Закладка:
– Такая беда с охотой с борзыми: если уж спустил их с поводка, так спустил. И не остановишь, пока они не поймают того, за кем погнались.
Амос еще мгновенье молчал – Джим не знал, в задумчивости или опять эта его странная пауза. Зашевелился он так, будто его кто-то включил.
– Я на Земле не водил компанию с народом, который любит охоту с борзыми, – сказал он наконец. – Зато был у меня в детстве знакомый, так он обучал служебных собак для полиции. Примерно то же самое, да?
– Не знаю, – отозвался Джим. – Возможно.
– Ну, к тому времени, как я с ним познакомился, он уже, можно сказать, никуда не годился. Пристрастился ко всякой дряни и медленно подыхал, но собак и тогда любил. Он рассказывал, мол, вся штука в том, чтобы найти псину, которая не станет сама решать, кого грызть. Он не обращал внимания на негодных щенков, а больше занимался теми, которые ему подходили. Отлично выдрессированные умные зверюги, но и с ними не все было просто. Умная собака отличает тренировку от дела. Он говорил, только в настоящем деле и узнаешь, подходящая ли собака тебе досталась.
– То есть ты думаешь, Танака, пока не добьется своего, от нас не отстанет.
– Если мы не сумеем ее убить, – уточнил Амос. – По большому счету, разница невелика.
– Не представляю, чем все кончится.
– Отлично представляешь. Все умрут. Так всегда кончается. Единственный вопрос: сумеем ли мы устроить так, чтобы умерли не все разом?
– Если не сумеем, цивилизации конец. Пропадет все, чего добилось человечество.
– Ну, хорошо уж то, что пожалеть о нем будет некому, – заключил Амос и добавил со вздохом: – Ты не бери в голову лишнего, капитан. Времени у тебя от сейчас до секунды, когда тебе отключат свет. Нет никакого времени, кроме сейчас. И думать надо о том, чем это время занять.
– Просто мне хотелось бы, уходя, знать, что все и без меня будет хорошо. Что продолжение следует.
– Что это не ты разбил игрушку.
– Ну да.
– А может, не такая уж ты важная особа и не тебе чинить поломавшуюся вселенную? – спросил Амос.
– Ты всегда найдешь, чем утешить.
Танака попала в действующую армию почти случайно.
В шестнадцать лет, будучи звездой своего курса верхнего университета в институте Амахары, она всерьез подумывала заняться историей искусства. Посещала лекции и семинары и вполне хорошо успевала. История, стоящая за образом, придавала больше интереса и произведению, и самой истории.
Одну из последних работ она писала по картине Фернанды Дате «Обучение третьей мико»[4]. Худощавая женщина смотрела с полотна прямо на зрителя. Создавалось жутковатое впечатление, что встречаешься взглядом с написанным маслом портретом. Мико восседала на троне из черепов, а по левой щеке у нее сползала одинокая светлая слезинка. Танака писала о картине в связи с обстоятельствами жизни Дате: не поддающийся лечению рак, мучивший художницу во время работы над картиной, нарастающая угроза войны между Землей и Марсом, ее восхищение синтофашистской философией Умоджи Гуй. Отчаяние третьей мико передавало познание художницей своего «я» и примирение с несовершенством своей природы.
Танака десятилетиями не вспоминала ни картины, ни той, совсем иной жизни, которая выпала бы ей, если бы в начале пути она сделала иной выбор.
Капитаном «Дерехо» был замученный мужчина по имени Боттон.
Корабль под ними содрогался, от высокой перегрузки у нее чуточку мутилось в голове. Но в амортизатор она пока не уходила, и он тоже.
– Если вы искренне желаете догнать противника… – Боттон сбился с мысли. Слишком мало крови поступало в мозг.
Она подождала с ответом, пока он не пришел в себя.
– До прохождения кольца мы их не догоним. И до ухода из пространства колец тоже не догоним. Мы создаем у них такое представление о нашей максимальной скорости, чтобы они не опасались задержаться в пространстве колец. Пройдя врата Фригольда, они еще увеличат ускорение. Под максимум того, что может выдержать их корабль. Наша цель – выйти в пространство колец до того, как полностью рассеется след их двигателя. Тогда мы определим, через какие врата они бежали.
– Если бы мы могли… замедлить разгон сейчас… – Это означало бы более высокие перегрузки позже.
Боттон хотел кивнуть, но раздумал. При высоком ускорении стоящему без поддержки приходится очень бережно обходиться со своим позвоночником. Танака скрыла улыбку.
– Меня, полковник, – заговорил Боттон, – беспокоит, что запас противоперегрузочных препаратов конча… может истощиться.
Она вывела на экран схему расхода «сока» для команды. И на глазах у Боттона сократила причитающуюся ей порцию до нуля. В высокой гравитации его расстроенное лицо походило на грустную собачью морду.
– Я ни от кого не потребую риска, на который не готова сама, – сказала она. Лгала, но ради дела. Она была сильнее Боттона, лучше него и устала слушать его скулеж.
– Да, полковник, – сказал он. Подтянулся, развернулся и вышел из уже не своего кабинета, старательно распределяя вес так, чтобы не хрустнули колени.
Дождавшись, пока он скроется, Танака опустилась в свой амортизатор. На свой трон из черепов.
* * *
«Прощение» начинал жизнь колонистским транспортом. Его строили на Палладе-Тихо в годы правления Союза перевозчиков. С двумя миллиардами квадратных метров грузового пространства при жилых каютах теснее, чем у внутрисистемного челнока, он был явно грузовым, а не пассажирским кораблем. Экко завербовался на него в пятнадцать лет и, кроме года, который провел на Фирдо, оформляя капитанское свидетельство, большей частью на нем и жил. В должности капитана он пересидел выдавший ему свидетельство Союз. И, в общем и целом, пересидел железный кулак Лаконии.
Зато основные акционеры «Прощения», казалось, не оставят Экко в покое до самой смерти. Маллия Карран частным образом при поддержке Государственного совета финансировала рейсы и, хотя ее пакет акций составлял не более пятидесяти процентов, умела парой звонков и беседой за чашечкой кофе собрать коалицию вкладчиков. Она была племянницей Коми Твана, так что магистраты закрывали глаза на все ее полузаконные проделки. Маллия, подобно древним земным богам, не часто вспоминала об Экко и его «Прощении», зато дни, когда вспоминала, почти всегда не сулили добра. Пять часов назад она затребовала рапорт о состоянии дел, и с тех пор Экко ломал голову, что ей ответить.
Он устроился у себя в кабинете, проверил, как смотрится на экране, и включил запись.
– Всегда рад получить от вас весточку, магистра Карран. На корабле все на отлично. Взяли полный груз руды и образцов для Бара Гаона, и меня заверили, что на обратный рейс тоже будет полная загрузка. Ждем только разрешения на переход. – Он изобразил простодушную улыбку, но вышло натужно. – Хотя вы знаете, как оно с полным грузом. Хотелось бы устроить все по инструкции и все такое. Как только получу пропуск, я с вами свяжусь.
