Шрифт:
Закладка:
– Я ведь не убегу от тебя? – спросил Илья. Его голос звучал ровно, он, даже попав в ловушку, не собирался открыто демонстрировать страх.
– Можешь попытаться. Наш разговор все равно состоится, просто будет менее цивилизованным.
– Ты убьешь меня?
– Мне необходимо тебя остановить, – отозвался мужчина. – То, как я это сделаю, будет зависеть от твоего поведения и ответов. Ты знал, что мальчик жив?
– Знал, конечно. Я и сохранил ему жизнь.
– Похвально, я это учту. А Рита знала?
– Нет, – покачал головой Дубровин. В памяти мелькнуло раскрасневшееся, заплаканное лицо дочери. – Все было сделано так, чтобы она считала его мертвым. И ты тоже.
– Я и считал… Но теперь я многое переосмысливаю с учетом того, что ты знал. Ты лгал в глаза родной дочери и мне – и знал. Ты позволил сделать вот это, – мужчина обвел рукой шрамы на своем лице, – и знал. Ты обвинял меня в собственном обмане.
– Я не просил уродовать тебя. Мои люди перестарались.
– Я должен этому поверить?
– Я не оправдываюсь перед тобой. Я ничего скрывать не буду, но и не буду брать ответственность за то, чего не совершал. Моим людям было велено отвадить тебя от Риты, не убивая, сделать так, чтобы ты исчез. Выбор метода я оставил за ними.
– Но, полагаю, не интересовался им и вознаградил их за успех.
– С ними и говори!
– Не с кем больше говорить, – еле заметно усмехнулся мужчина. – Давно уже не с кем… Кроме тебя, разумеется. Я еще мог бы простить то, что ты сделал тогда. Но то, что ты делал сейчас… Почему?
Ответ на этот вопрос Илья прекрасно знал. Символом его правоты служила фотография, стоящая на рабочем столе – прямо перед незваным гостем. На фотографии были изображены его внуки…
Правильные внуки. Нормальные. Не щенок, зачатый в подворотне, а дети с понятной родословной.
Илья ни слова не сказал об этом, однако его собеседник догадался сам.
– Пацан ничего не требовал, насколько я знаю. Он даже не догадывался о правде.
– Но он мог узнать – как минимум от Риты, которая начала вести себя как полная дура, – парировал Илья. – Выяснив, кто он такой, он получил бы право предъявить претензии на наследство.
– Разве у него получилось бы?
– Если бы он вырос в такого же бродягу, как ты, не получилось бы. Но он привлек к себе внимание этим шоу, рядом с ним кружили журналисты… Он мог превратиться в серьезную проблему.
– И ты решил убрать собственного внука, надо же… Ты убрал меня, но я был тебе никто. Или даже враг? В любом случае я не заслуживал твоей жалости. Но он… он ведь и твоя кровь тоже.
– Ты прекрасно знаешь, что мне не нужна такая кровь.
– Да уж… Она не была тебе нужна, даже когда не было альтернатив. А уж теперь, когда есть два «правильных»… Тебе следовало остановиться. Я бы не пришел за тобой.
– Ты уже пришел за Ритой, этого достаточно. Думаешь, я не знаю, что ты показал ей пацана?
– Она бы все равно узнала. Мне вот что любопытно… Придумаешь ли ты хоть одну причину, по которой я тебя не трону? Дашь мне гарантию того, что ты оставишь его в покое? Настоящую гарантию.
Илье нужно было соврать. По-настоящему оставить мальчишку в покое он не мог, он не сомневался: от наследства тот не откажется. Бедная семья, сестра-опекунша… Ему нужны деньги, а теперь еще и желание поквитаться наверняка добавится.
Другое дело, что прямо сейчас говорить об этом не имело смысла, только не с тем, кто уже умудрился защитить пацана, причем не единожды. Илья искал правильные слова… и не находил. Ему казалось, что голубые глаза, сияющие на исчерченном шрамами лице, видят его насквозь.
Поэтому он попытался бежать. Илья понятия не имел, какое оружие с собой у этого урода, как далеко тот готов зайти. Дубровину только и оставалось, что полагаться на удачу. Он вырвался из кабинета, побежал вниз по лестнице, надеясь все же добраться до машины…
Уже на лестнице он оступился. Не было ни выстрела, ни ножа, брошенного в спину, ни удара. Илья просто поставил ногу на край ступеньки, не сумел удержаться за перила – и сорвался вниз. Мир закружился вокруг него, свет замелькал, переплелся с белыми вспышками перед глазами, а потом… потом угас окончательно.
39. Смешная любовь
Жене по-прежнему казалось, что все это не по-настоящему. Хотя боль в перевязанных руках намекала, что ей не приснилось ничего: ни жуткое нападение психа, ни отчаянная драка с ним, ни шокирующее признание Маргариты.
Теперь все закончилось, наступил покой – по крайней мере, временный. Костю удалось стабилизировать, причем без помощи его внезапно обнаружившейся матери. Это только в кино всем верят на слово и переливают кровь без какой-либо подготовки. В реальности же предпочтение отдавали очищенной донорской крови.
Так что Маргарите пришлось отойти в сторону и ждать вместе со всеми. Многие в больнице прекрасно знали, кто она такая. В том, что сплетни о ее предполагаемом родстве со знаменитым конкурсантом скоро поползут по интернету, и сомневаться не приходилось.
Но Женю не волновали сплетни, ей нужна была правда – потому что только правда могла справиться с волной хаоса, захлестнувшего ее жизнь. Дождавшись, когда врачи закончат перевязку, Женя подошла к Маргарите.
– Думаю, нам нужно поговорить. Наедине.
Маргарита вполне могла бы соскочить, просто уйти, укрыться за богатством и связями, сделать вид, что это всего лишь шутка – или что вообще ничего не было. Однако она, похоже, устала хранить эту тайну. Она лишь кивнула, и обе женщины направились в сторону – сначала к лестнице, а потом в небольшой сквер, расположенный за больницей.
Погода теплом не баловала, но сегодня хотя бы обошлось без дождя. Здесь, на потертой деревянной скамейке, присыпанной желтой листвой, в любом случае было приятней, чем в переполненном из-за расследования здании.
– Это правда? – тихо спросила Женя. – Про Костю?
– Да. Это правда.
Женю никогда не волновали биологические родители брата. Казалось, что их вообще не было, Костя просто появился, и все, – сразу завернутым в одеяльце орущим младенцем. Если же она и раздумывала о том, в какой семье он мог родиться, варианта подбиралось всего два: либо его родители умерли, либо они спились и окончательно потеряли человеческий облик.
Но все оказалось
