Шрифт:
Закладка:
Дома на рабочем столе я всегда держал чистые конверты и бумагу. Обычно в своих играх в кошки-мышки я ксерокопировал первоначальные письма. Делал копии с них несколько раз, на разных аппаратах. Для человека, который их получал, они копировались минимум трижды. Я использовал [ксероксы в] «Диллон», «Ликерс», «Квик-Трип», «Фуд-Март» и другие. Я хранил чистую бумагу в пластиковых папках и использовал перчатки или обрезал края листов. Работая у себя в спальне, я написал стихи [для Мэри Фейджер] и нарисовал картинку, на которой изобразил фантазии из своей головы.
Я делал это и раньше, когда читал журнал «Настоящий детектив» или книги о преступниках, либо статьи в газетах. Ключевыми элементами были связывание, утопление и удушение. Да, это происходило с молодыми женщинами, но [в моей голове] это могла быть миссис Фейджер. Жертва не имела значения. Связанные, утопленные, раздетые девушки были моей главной темой – тут тоже тройка. Я не помню, изнасиловали тех девочек или нет. Ближе всего к этому я оказался с № 4 [Джозефина]. Я трогал ее за грудь, когда она умирала. По какой-то причине я чувствовал, что изнасилование и прочие виды сексуального насилия мне не подходят, хоть я их и убивал. Я не издевался над ними сексуально. Это важно – я их связывал и душил, но для самоудовлетворения мне было достаточно моих фантазий.
Келли было шестнадцать, тут есть отсылка к тройке. Шерри было девять. Я часто испытывал возбуждение при виде бассейна, ванны или джакузи в доме, от связывания в воде, от утопления [в фантазиях]. Это было еще одной причиной поиграть в кошки-мышки. В доме Фейджер убийца провел несколько часов с Келли. Будь это ВТК, все произошло бы так же. В реальном мире восемь часов он себе не мог бы позволить, а вот в фантазиях отвез бы обеих девочек к себе, в логово ВТК, в амбар или башню Смерть Хорошеньким Девочкам. Я не хотел добавлять горя миссис Фейджер, мне просто надо было сыграть в кошки-мышки с полицией и прессой».
Рейдер находил места, чтобы в одиночестве связывать себя. Он даже выкапывал могилы и ложился в них, завернувшись, как мумия, в полиэтиленовую пленку. Он устанавливал камеру на штативе, чтобы делать снимки с помощью пульта дистанционного управления. Он начал вести дневник со списками своих «проектов», а также излагать там свои сексуальные желания. Иногда он высматривал потенциальных жертв, но был слишком занят «нормальной» жизнью.
Летом 1988 года Рейдер потерял работу в ADT, как и опасался. Ему было сорок три года, и найти новое место оказалось тяжело. Пола снова стала кормилицей семьи, что сильно уязвляло его эго. Фантазии развернулись в полную мощь. Женщины у власти, сильные и независимые, будили в нем гнев. В своем воображении он связывал их и лишал контроля.
«Я прокручивал в голове фантазии о моих проектах, с бондажом и самоудовлетворением. Я рассматривал сувениры, оставшиеся от жертв, и добавлял вещицы в свои коллекции в Тайниках. Я вырезал картинки и статьи про бондаж из «Настоящего детектива», делал непристойные рекламки. К середине года вечеринки в мотелях стали реже. Я фотографировал себя связанным, снимал видео, переодевался в вещи проектов. Использовал кукол как фантазийных жертв при бондаже.
Я часто охотился и рыбачил в тех местах, где шоссе пересекает реку Биг-Арканзас. Я собирал там ветки для скаутских шалашей. Часто я занимался этим в одиночку. Я мог подвесить себя в шалаше вверх ногами для самоудовлетворения. Без работы у меня оказалось много свободного времени, я чувствовал печаль и тревогу.
Я пытался устроиться в полицию. Подавал документы в полицейский департамент Уичито, в департамент шерифа и в дорожный патруль, но меня не взяли. Причин они не объясняли, но, вероятно, дело было в моем возрасте. Наверное, потому и появилась следующая жертва. В прошедшие годы я начал сходить с ума: все время выслеживал кого-нибудь, проникал в дома и планировал изо всех сил, чтобы выпустить пар.
С 1988-го по май 1991-го у моей семьи было трудное время. Я нашел работу в бюро переписи населения, но знал, что должность временная. Потом Пола заболела, и ей пришлось лечь в больницу. Я же остался за «мамочку» и занимался детьми».
Серийные убийцы завоевывают славу
В 1980-х серийные убийства активно освещались в прессе, породив целую индустрию – у преступников появлялись свои поклонники и те, кто мечтал им подражать, типографии печатали коллекционные карточки, а в магазинах продавались посвященные им сувениры. О них писали книги, в документальных фильмах снимались персонажи, выдававшие себя за родственников серийных убийц, зачастую без всяких подтверждений. Люди запросто говорили о насилии, пережитом в детстве, реальном или воображаемом, в дневных телешоу. Серийные убийцы обретали славу – и как преступники, и как страдальцы, перенесшие тяжелую травму.
Среди самых известных был Генри Ли Лукас, который сознался более чем в 350 убийствах. Лукаса посадили в тюрьму в Техасе в 1983 году за незаконное владение оружием. Там он сказал охраннику, что совершил множество «плохих вещей», и начал делать признание за признанием. В конце 1983-го техасские рейнджеры сформировали следственную группу по делу Генри Ли Лукаса. К тому времени он сознался в 125 убийствах. Репортеры слетелись в Техас. Слава убийцы росла.
На три дня в январе 1984 года 107 офицеров из восемнадцати штатов и округа Колумбия собрались в Холидоуме в Луизиане, чтобы допросить Лукаса насчет нераскрытых дел об убийствах в своих юрисдикциях. Лукас отлично проводил время, пока один репортер не выявил противоречий в его показаниях. Тогда Лукас отказался от своих слов. Потом снова признал их. Потом опять отказался. Большинство дел против него развалились.
В этот период все, кто раскрывал такие дела, освещал их в прессе, писал о них книги, подвергался нападению и оставался в живых или просто придумывал похожие, автоматически становились звездами. Аудитория жаждала новых историй; серийные убийцы наводнили телесериалы и детективные романы, а репортеры мечтали о появлении нового серийного преступника.
Все это не прошло незамеченным для Рейдера. Он посмотрел фильм про Эда Гина, умственно отсталого убийцу из Висконсина, который похищал и душил женщин у
