— На войне случается всякое. Могу обещать, что стану их оберегать, как свои ценные образцы.

— Этих слов от вас мне достаточно. Думаю, послезавтра я представлю вам возможные призы за участие в моем маленьком дельце.

Отлично. Опция всех посмотреть тут таки работает.

Фальвус предлагал остаться на одно из кораблей флота, шутя, что пора мне привыкать к морю и суля различные приятные бонусы в плане сервиса, но я выбрал твердую землю. Ждем письма от Церта. На корабле я буду слишком изолирован. Выбрал двухэтажный дом на окраине припортового района. Теперь выкрутим меры безопасности на максимум. При мне будут находится все доступные подавители, спальная комната выбирается случайно из четырех возможных вариантов и каждую ночь разная. Закрытые окна, особый контроль получаемых продуктов, особое внимание к посуде и предметам быта, никаких лишних людей рядом. Классика параноидальных мер безопасности. Классика неприятная, но полезная для здоровья словно овсяная каша в детстве.

Пока было время пытался Кскалакса и Екила расспросить о Каламет. Оба знали не так уж много. Наемный охотник на нечисть рассказал, что Змеиная Колдунья почти не покидает Сен-Тират, который превратила в свою крепость. Однако существует много легенд о том, что она, приняв облик смертной женщины, посещает приглянувшихся мужчин и… далее версии слухов разнились, обрастая множеством жутких и неприличных подробностей. Некоторые приписывали ей неземную красоту, другие, напротив, подражая Лавкрафту, шептались про неописуемые и сводящие с ума ужасы.

Если Каламет в плане способностей схожа с Лав, то все эти слухи могут быть одновременно правдивы. Просто люди встречали разные тела ведьмы.

Екил перечислил количество провальных экспедиций венаторов в Сен-Тират. Похоже, что Каламет была гораздо более опасна, чем Сердце Севера когда-то. Умела отбиваться даже от специальных отрядов венаторов.

— Огромный заброшенный город посреди пустынь и сухих степей. — размеренно, будто немного скучая, описывал цестинец. — Лачуги простонародья уже занесло песком, но дворцы, храмы и крепостные стены остались, а что-то, может, и добавилось…

— Монстры занялись строительством?

— Каламет не монстр. — меланхолично ответил цестинец.

— А кто же?

— Скоро узнаем. Если вы решитесь к ней обратиться.

Если решусь…

— Так. Ладно. Мы по сути специалисты в контактах с древними тварями. Ты и я. Можешь мне сказать, чего ждешь от встречи с Каламет. Прямо и без обид.

— Мне плевать на нее.

— Вот оно как… — слегка удивился я. — Но что, если она окажется божеством во плоти? То, о чем ты мне говорил раньше.

— Это ничего для меня не изменит. Свое сердце я уже отдал… Другого у меня не отрастет.

Звучит подозрительно. Так будто Екил не просто когда-то встретился с некой древней хренью, но и заключил с ней сделку.

— И что ты получил за свое сердце?

— Ничего. — вдруг улыбнулся безумный венатор. — Это был подарок.

Что-то как-то диалоги с Екилом вообще не клеились. Приказы он исполнял, а вот информацией делился скупо и говорил запутано. Интересно, это он всегда таким был или после встречи с хтоническим божеством жмыхнуло слишком сильно? Ладно. По итогу с Каламет пока ясно, что ничего не ясно.

На следующий день прибыл ликтор с зашифрованным письмом от Церта. Вообще, по идее воины-палачи не должны подчиняться стратегам. Есть тут вроде некая система разделения властей. Но Аланиус Церт видимо вертел ее на своем аристократическом приборе. Пусть свита из ликторов за ним не шастает, но по шпионским делам он их посылать может.

“Четвертый дом слева от крайней восточной башни старого дворца. Дверь на втором этаже с двумя окошками. Назвать пароль: черный снег. Чем меньше внимания — тем лучше”.

Черный снег. Ну хоть не желтый.

Люди Церта забабахали себе тайное логово подальше от порта, кишащего солдатами и моряками Фальвуса. Интересно. Какие же дружные у нас стратеги, однако. Снова вспоминаю, что флотоводец мне говорил про “А зачем?” У Фальвуса свое “зачем” есть. У Церта, я уверен, тоже. Однако не факт, что их “зачем” не противоречат друг другу.

Что ж… Пора отправляться навстречу с выжившим после Горгоны. Узнаем насколько там она ужасна или прекрасна.

Вышли мы уже когда стемнело. С собой небольшой отряд в составе Касс, троих промотов, Екила и двоих венаторов. Все с плащами поверх брони. Еще четыре группы по четыре бойца шли по параллельным улицам. В целом для прогулки в глубоком тылу меры достаточные, как мне кажется. Если, конечно, тут опять какой мега-убивец не выползет.

Однако добрались без приключений.

Конспиративный дом был относительно неприметным. Чуть в стороне от элитной жилплощади напротив главных ворот дворца, но и не трущобы. Мы поднялись по лестнице, постучались, назвали пароль. На пороге нас встретил чуть нервный и по деловому сосредоточенный имперец, напоминавший скорее чиновника, чем шпиона и убийцу. Но в том и прикол хороших спецов этих профессий. Они не должны выглядеть как шпионы и убийцы.

— С почтением приветствую, стратег. Наш гость в подвале. Теперь уже готов отвечать на ваши вопросы.

— Изначально не был? — уточнил я.

— Нам пришлось за ним изрядно побегать.

— Кто он вообще такой? Откуда взялся?

— Антал Меренна. Был ростовщиком в Рипари. Принадлежал к небольшой местной коллегии. Женат не был. Три года назад оставил дело младшему брату и отправился в путешествие якобы в Ти-Шадай по торговым делам коллегии, после чего исчез. Считался погибшим. Его брат и супруга через некоторое время заняли дом Антала, обнаружив там некоторые признаки увлеченности колдовством, которые предпочли скрыть. У местных властей он вызвал ранее подозрения. Вел разгульный, скандальный образ жизни.

— Его пропажу не расследовали?

— Он точных сроков возвращения не называл, а затем началось восстание и всем стало не до сгинувшего в далеких краях ростовщика.

— Все это время он провёл в Сен-Тирате?

— Не все. Однако он там был. Есть ряд доказательств. Предметы, которые мы нашли у него. Показания свидетелей. Он сам долго и упорно отрицал это.

— Предметы? Это еще какие?

Флаер "Достопримечательности Сен-Тирата" и магниты на холодильник?

— Старинные шаддинские монеты, древние ценности… — с занудным видом принялся перечислять агент.

— Это все он мог