Шрифт:
Закладка:
Вот где были все краски мира! На всех этих братинах, чашах, кубках, ковшах, чарках, вырезанных из дерева и покрытых дивными северными узорами. Потом прошлась по ткацкому ряду с занавесками, скатертями, льняными полотенцами, расшитыми солнышками, птицами, цветами, деревцами, девицами с коромыслом и добрыми молодцами на лошадках. Налюбовалась вышитыми геометрическим узором рубахами, сарафанами и платками, а потом от души поторговалась за валенки всех расцветок и тоже разукрашенные самым разнообразным орнаментом. Я бы тут прямо сейчас все скупила, но…
Дивный запах свежей выпечки властно увел меня от всего этого великолепия, где я легко бы потратила последние деньги, в соседний ряд. Туда, где стояли большие палатки с пирогами, кулебяками, расстегаями, шаньгами с малиной, ежевикой, морошкой, горячим сбитнем, чаем прямо из самовара, квасом, морсом и ягодными наливками. А потом мясные ряды с олениной, медвежатиной, тюленьим жиром, битой птицей, утками, северными гусями и глухарями. Чуть дальше прилавки со всеми видами свежей, соленой, вяленой и копченой рыбы, которую только можно добыть в Двине и Белом море. Всю эту вкуснятину можно было по кусочку пробовать, продавцы щедро угощали. Я думала, лопну…
А потом снова был поход по суконным, кожевенным и даже заграничным рядам с товарами для дома, и снова расстегаи, но уже с земляникой, голубикой, творогом…
Через час или два, утомившись ходьбой, едой и изобилием всего, когда в глазах уже рябило от богатств этого чудесного русского города, мы с Пусиком вышли на соседнюю улицу, присев на выпиленное под лавку бревно, чтобы перевести дух.
Я держала в руке так и не осиленную кулебяку с семгой и допивала вкуснейший сбитень из деревянной кружки, которую мне дали под честное слово, что верну.
Пусик рассеянно баловался осетровым хвостом, гоняя его лапкой в пыли. Разговор не клеился.
— Ты когда-нибудь был здесь раньше?
— Нет.
— А вроде все здесь знаешь.
— И что?
— Так. Удивительно. В Википедии прочитал?
— Нет. Есть и более надежные источники информации.
— И что думаешь? Кикимора действительно могла так трясти ресторан? Или это все-таки кто-то другой?
— Не знаю, — все так же лаконично продолжал отмахиваться кот.
— Но что ты сам думаешь? — не выдержала я. — Ты же у нас вечный мозг команды.
— В этот раз мозгом назначен командор Орлов, — с суровой мужской болью выдохнул котик. — Как профессионал, связанный присягой, я лишь выполняю любой его приказ. Но проявлять инициативу — увольте.
— Зависть… — с пониманием протянула я.
— Ничего ты не понимаешь, — рассеянно буркнул кот, вглядываясь куда-то за мою спину.
Я обернулась и увидела роскошную архангельскую кошку трехцветной масти, которая сидела на низком заборе и строила глазки нашему толстуну. Мгновением позже она практически послала ему лапкой воздушный поцелуй и исчезла за забором. Кот, бесстыже бросив меня, тут же кинулся следом, бормоча что-то невнятное о необходимости сбора информации у местного населения.
Впрочем, я даже не пыталась его задержать. В конце концов, может, он действительно пошел только за информацией. Хотя, как я понимаю, Анхесенпе лучше об этом не говорить. Между нами, я уже устала его перевоспитывать. А в их кошачьем семействе все хороши. Особенно котята.
Я вспомнила, как эти маленькие мерзавцы успешно сперли у меня щипцы для завивки волос, а потом ходили по хоббитскому кварталу, стучали в двери и, угрожая плойкой, требовали сосиски и колбасу.
— Шустрые малыши, — невольно улыбнулась я, вспомнив, как они катили «реквизированные продукты» в двух тачках. А потом вдруг заметила странную процессию…
Шесть разновозрастных мышек с узелками за плечами, скорбно повесив хвостики, шли по улице, пугливо озираясь и прячась от случайных прохожих.
По какому-то невнятному наитию я вытащила из-под рубахи висящий на шее кулон-переводчик, нажала кнопку активации и спросила:
— Что, маленькие мои, коты совсем достали?
Замечательное изобретение этот кулон-переводчик, он сам опознаёт и делает понятным разговор с любым говорящим существом, включая животных, сказочных персонажей и даже роботов-неандроидов, на каком бы языке они ни изъяснялись. Причем действует он в обе стороны.
— Так оно и что ж, если бы коты… — со вздохом ответил самый старший, совершенно не удивляясь моему знанию мышиного языка. — Нечисть-от поганая достала. Заставила горькая судьбинушка-то покинуть дом родной…
— Бывает, — посочувствовала я. — А вы сами откуда?
— С ресторации «Трескоед»-то, матушка…
— Тогда стоп. — Я выставила ногу перед их удивленными мордочками. — С меня кулебяка, с вас — ответы на несколько вопросов. Договорились?
— Со всем нашим уваженьицем. — Мыши не стали возражать, опустили узелки и выжидательно уставились на меня.
Из их сбивчивого рассказа выходило, что это многочисленное семейство со всем пометом давно жило в подвале ресторана «Трескоед» вместе с такими же мышиными семьями, пока там не поселилась кикимора. Бедные мыши, всхлипывая, подробно описали страшное одноногое существо женского пола, с выпученными глазами и своей типической манерой речи. Я с самым сострадательным выражением лица выслушала печальнейшую историю о том, как злобная кикимора в течение какой-то недели выжила из их обиталища восемнадцать мышиных семей.
Причем поначалу она вела себя достаточно прилично и по-добрососедски, интересуясь исключительно треской. Но постепенно, набирая силу, вынудила к эмиграции все мышиное племя, без малейшего повода и объяснений. Эти держались до последнего, однако что они могли, кроме писклявых призывов к совести…
Всплакнув чисто для проформы, поскольку не фанатка грызунов, я отдала им все оставшиеся кулебяки, которые прихватила для Алекса. А двое самых старших даже попросили у меня отхлебнуть сбитня. Впрочем, я им в этом отказала. Все-таки алкоголь в три-четыре градуса для таких крошек это перебор. Мыши было насупились, но вдруг резко бросились врассыпную. Вдоль улицы, тяжело дыша, спешил наш Профессор.
— Алиночка, как ты… ты… их отпустила?! — не поверил он, с возмущением хватаясь за сердце. — Это же такие ценные, вкусн… и полезные…
— Свидетели, — строго напомнила я.
