исходе. Она с утра ничего не ела, да и завтрак был скудный, но пуще всего донимала жажда. День выдался не по сезону жарким, а Элен уже отшагала несколько миль, но она не хотела ни останавливаться, чтобы передохнуть, ни привлекать к себе внимания, спрашивая дорогу. Ей необходимо было найти авеню Сент-Анн, но чтобы при этом никто ее не запомнил.

Увидев зелень небольшого парка и услышав плеск воды в фонтане, Элен, в отчаянном желании напиться, свернула туда. По парку гуляли люди, и Элен, утолив жажду из фонтана, тоже медленно пошла по аллее и вскоре вышла через ворота на противоположной стороне парка. Тут-то она и показалась — церковь Богоматери Скорбящей. Ее широкие ступени вели к западной двери, над которой высилась квадратная колокольня, увенчанная острым шпилем. В эту церковь Элен и ее родные ходили, живя в Париже. Отсюда Элен легко могла найти путь домой, и это придало ей новые силы.

До сих пор девочка не особо думала, что будет делать, когда доберется до дома, но сейчас, приближаясь к нему, она вспомнила, что этот Гастон может все еще ее караулить. Надеясь, что ее не узнать в серой сиротской одежде, она приблизилась к дому, медленно прошла мимо, высматривая, нет ли каких признаков присутствия его или его приятелей, но улица была пуста. Проходя мимо фасада, Элен заметила, что входная дверь заколочена досками, и сердце у нее упало. Дверь не починили после того, как Гастон ее выломал, значит, мадам Соз была права и там никого нет. Но все равно, можно же проникнуть внутрь через въездную арку или садовую калитку и хотя бы на сегодня найти убежище в конюшнях. Потом пришла мысль: а вдруг Пьер еще здесь? Мог же папа оставить его присматривать за домом, пока вся семья живет в Сент-Этьене. Ведь оставлял же он здесь Марго и Жильбера Дорье в прошлом году. В прошлом году — казалось, это было так давно! Когда они вернулись в Париж, Жильбера уже не было на свете, а Марго, совершенно обезумев, совсем не могла работать. Мама отправила ее в Сент-Этьен — доживать свои дни в сельской идиллии, подальше от городского шума и болезненных воспоминаний.

«В общем, — подумала Элен, — Пьер вполне может тут оказаться». Свернув в переулок за домом, она увидела, что въездная арка все еще заперта цепью, и направилась к садовой калитке. Повернула рукоять, но без толку: калитка не поддалась.

На глазах у Элен выступили слезы. Однако оставалась еще призрачная надежда, что Пьер все-таки находится здесь и он услышит ее и отопрет засов. И девочка изо всех сил заколотила в калитку.

Приближение неожиданно подкравшегося человека она не услышала, но когда он ухватил ее за плечо, она в ужасе завопила и, обернувшись, попыталась вырваться.

Человек был одет в мундир Национальной гвардии, и пальцы его держали крепче тисков. Отстранив Элен на расстояние вытянутой руки, он всматривался в ее лицо.

— Пусти! Пусти! — визжала она, пиная его ногами.

Внезапно он ее отпустил, спросив недоверчиво: — Элен?

Она готова была рвануть прочь по переулку, но замерла на месте, услышав свое имя, произнесенное голосом знакомым и любимым.

— Элен? — повторил он. — Это правда ты?

— Марсель? — прошептала она, вглядываясь в лицо брата. — Марсель! Ты жив! А мы думали, тебя убили! Марсель!

Элен разразилась слезами, бросилась в его объятия, приникла к нему, а он крепко обнимал ее, приговаривая что-то утешительное и гладя по волосам.

Когда всхлипывания стихли, Марсель предложил:

— Пойдем внутрь, что ли?

Он достал из кармана ключ, открыл садовую калитку и провел Элен к конюшням.

— Я сплю наверху, в комнате Пьера, — сказал он. — Но когда ко мне приходят, мы сидим здесь.

Он показал на вьюки сена, и Элен села.

— А почему ты не живешь в доме?

— Дом заперт, и я подумал: пусть лучше никто не будет знать, что я здесь.

— Но ты сказал, что к тебе приходят? — не поняла Элен.

— Только Жорж, — улыбнулся Марсель. — Он приходил искать тебя, а нашел меня.

— Искать меня?

— Элен, мы все тебя искали. Мы же совершенно не знали, что с тобой сталось — ты просто исчезла. Папа и Пьер пришли домой, а тебя нет. И в дом кто-то вломился. И… — Марсель едва успел прикусить язык: может быть, сестра не знает, что Мари-Жанну убили? Он взял Элен за руку: — Не хочешь мне рассказать, что тут произошло?

Элен сидела, онемев, и глаза у нее стали большими от страшных воспоминаний.

— Ладно, бог с ним, — сказал Марсель. — Это уже не важно. Главное, что теперь ты вне опасности.

— Я боялась идти домой. Он знает, где я живу, и мог меня здесь подкарауливать.

— Кто это — он?

— Гастон.

— Гастон? — переспросил Марсель, и глаза его сузились. — Не волнуйся, Элен. Если этот тип тут появится, кто бы он ни был, я с ним разберусь, обещаю тебе.

— Он очень злой, — прошептала Элен.

— Я тоже, — мрачно ответил Марсель. — Ладно, ты есть хочешь?

— Да, — кивнула Элен. — Очень хочу.

Марсель поднялся по лестнице в комнату Пьера и вернулся, неся хлеб, сыр и пару яблок.

— Вот, это тебе для начала, — сказал он, — а я пойду посмотрю, что еще смогу найти.

Он направился к двери конюшни, но Элен вскочила с места.

— Не уходи! — крикнула она.

— Не волнуйся, я недалеко.

Подойдя к колодцу в глубине двора, Марсель завертел ворот и вытащил ведро. Засунув в него руку, достал кувшин с молоком и вяленое мясо.

— Не так чтобы много, — буркнул он, наливая молоко в принесенный сверху стакан, — но насытиться поможет.

Подкрепившись и почувствовав себя намного лучше, Элен села поудобнее и стала рассказывать:

— Они вломились в дом, их было трое…

День сменился сумерками, когда Элен закончила свой рассказ:

— И меня отдали в приют Святого Луки, но там было ужасно, и сегодня я сбежала.

Марсель кивнул. Он понимал, почему она удрала, но жалел об этом. Ей было бы куда безопаснее находиться в приюте у монахинь, чем одной на улицах.

— А что этот парень, Жанно?

— Он меня выпустил из подвала, и мы вместе убежали, но Гастон за нами погнался и, кажется, его поймал. Мне неизвестно, что с ним стало дальше. Он крикнул, чтобы я убегала, и я убежала.

Марсель глянул на нее и покачал головой. Как смогла сестренка все это пережить? Как смогла не потерять присутствие духа и в конце концов попасть домой? «Слава богу, — подумал он. — Слава богу, что я ее нашел. Если