— Хватит втирать про тяжелое детство! — закричала Богиня. — Там сейчас нашу блатхату мусора на клочья рвут! Ты же, гад, матери позарез нужен… — она с ужасом огляделась. — Что ты творишь с посевами?.. Ты же их охранять должен, дубина!

Отмахнувшись от сестры, как от надоевшей мухи, отец Авгий спокойно проговорил, почему-то обращаясь к Антону:

— Вы, гражданин начальник, уже небось выяснили самое главное. Здесь все вращается вокруг белокровицы, как планеты вокруг солнца.

— Но зачем? — выговорил Антон. — Хоть кто-нибудь может толком пояснить, что в ней такого?!

— В этом главная беда! — усмехнулся человек с клюкой. — Никто не знает, в чем ее настоящая сила, но каждый в растении свою выгоду имеет. Хозяйки сало в листья заворачивают, мужики из них самогон гонят, девушки отвар пьют, чтобы помоложе выглядеть. Одни говорят, что аппетит отбивает, а другие, что мозги прочищает. Одна половина деревни верит, что белокровица оживляет мертвых, а другая таскает листья мешками в пещеру, чтобы накормить, как говорят, подземного зверя. Есть люди, которым белокровица нужна позарез, так что готов огромные деньги за нее выкладывать. Моя мать вбила в голову, что из ботвы выделывается марафет, а уж из-за марафета она готова расстреливать людей пачками…

Он поднял клюку и провел в воздухе широкую дугу, очертив окружающий их хаос.

— Теперь вы понимаете, что выхода у меня не было…

Антону показалось, что стало трудно дышать. Воздух нагрелся и стал тяжелым. Вырвавшись из объятий туч, на край поля опускалось красное солнце, окрашивая кукурузу багрянцем. Изуродованная земля тлела, шипели и чадили костры, ветер подхватывал обрывки пепла и гонял их по полю.

— Верно, эта катастрофа моих рук дело, — признался отец Авгий. — Все посевы, рассада и семенной фонд уничтожены, а то что осталось, залито отравой. Больше на этом участке даже пырей не прорастет. Нет больше белокровицы, сгинула! Как говорится, нет растения — нет проблемы.

— Вы считаете, что таким образом этим избавили мир от… э-э-э… соблазна? — искренне удивился Антон. — Но это же бессмысленно.

Он хотел добавить, что человеческих соблазнов существует несчислимое количество и если действовать по этой логике, то придется искоренить все, до чего дотянется рука. Собственно говоря, человек и есть один большой соблазн… Но он не успел произнести и слова, как вдруг вдалеке послышались крики.

Он увидел, как метрах в двухста от них, с противоположной стороны поля, из зарослей кукурузы показались черные фигуры. Завидя их, люди в белом разбегались во все стороны, а черные набрасывались на белых и валили их навзничь. Это выглядело так, словно шахматная партия внезапно перешла в эндшпиль типа «чапаева».

Отец Авгий сложил пальцы кольцом, вложил их в рот и залихватски свистнул, как Соловей-разбойник. Свист вихрем пронесся по полю. Повинуясь сигналу, десятки людей сломя голову ринулись к нему отовсюду, бросая канистры и огородный инвентарь где придется. За ними мчались полицейские в полной экипировке, спотыкаясь и увязая берцами в мягком грунте. Вдалеке послышался лай собак.

— Уходим! — зычным голосом закричал Авгий. — Все в укрытие!

Двое сектантов подхватили его под руки, а третий схватил кресло-качалку и посох.

— Послушайте, ну глупость же! — пытался урезонить его Антон. — Куда вам бежать?

Отец Авгий развернулся к нему.

— Не беспокойтесь, гражданин начальник. Вы же сами подсказали, куда идти. Помните про пещеры? Мы уходим туда. Заляжем на дно, заберемся под землю в самую глубь, где нас не найдут. Если встретим подземного зверя, то… Помните, мы все суть животные, а значит, друг с другом всегда договоримся. Может быть, не так уж ему нужна эта белокровица… Прощайте!

Тут очнулся рыжий иностранец, который до этого помалкивал.

— Это какие еще пещеры?.. Какие пещеры? — завопил он. — Вы не посмеете врываться в монастырь и осквернять исторический памятник! Немедленно прекратить это варварство!

Пока он визжал и потрясал кулаками, толпа бегущих чуть не сбила его с ног. Не обращая внимания на протесты рыжего иностранца, люди неслись в сторону леса, спотыкаясь и падая. Поддавшись панике, Антон включился во всеобщую суматоху и побежал в ту же сторону, куда и все, но на свою беду, решил повернуть в другую сторону, рассчитывая вернуться на окраину Водяного. Неловко прыгая по развороченным грядкам, он подбежал к краю поля и перед тем, как нырнуть в кукурузу, оглянулся.

Иностранца и Богини в сутолоке не было видно. Над полем смешались с дымом крики и ругань. Полицейские в черном хватали всех тех, кто оказался в хвосте, и валили на землю. Те, кому посчастливилось оторваться, уже были неразличимы в редеющем дыму… Отвернувшись, Антон бросился в кукурузу и побежал наугад, не останавливаясь. Когда в кукурузной стене показался просвет, он замедлил движение. Здесь окраина деревни смыкалась с опушкой леса. Отсюда он без труда мог добраться до Велесово за час-другой, а если повезет поймать на шоссе попутку, то и быстрее.

Выбравшись, он запоздало услышал, как в ложбине тарахтит двигатель на холостом ходу. Он сообразил, что поле, должно быть, просматривается с этой стороны, и собирался нырнуть обратно в кукурузу, как умелой подсечкой был сбит с ног.

— Лежать! На землю! Руки за голову!

Уже прижатого к земле, его обыскали умелые руки. Рядом, брызгая слюной, рвал глотку откормленный ротвейлер.

— Ого! — произнес кто-то с уважением. — Боевой ствол! Ну-ка, определите этого стрелка в отдельный стакан.

Он открыл рот, пытаясь объясниться, но немедленно получил дубинкой по ребрам, после чего его грубо поставили на ноги, выкрутили руки за спиной, подвели к автомобилю и втолкнули в отсек, обитый листовым железом. Дверь с визгом захлопнулась.

* * *

В таких обстоятельствах, наверное, не стоило стучать в дверь и доказывать полицейским, что он не верблюд, а наоборот, потерпевшая сторона. Будет разумней дождаться, пока их доставят куда положено, а там потребовать позвать лейтенанта Решкина.

Потянулись мучительные минуты. В «стакане» было тесно, пахло железом и потом. Он пристроился на узкую стальную жердочку и закрыл глаза. Как-то неудачно все получилось… Каждое движение отзывалось болью в ребрах. С этим еще можно было смириться, но гораздо неприятней было то, что обе его руки теперь скованы за спиной и совершенно бесполезны, вроде культяпок. Ни почесаться, ни поковырять в ухе, ни в карман залезть…

Тут он вспомнил, что в карманах пусто. Самое неприятное было то, что после обыска из кармана исчезла «янтарная» пластина. Наверное, полицейские сейчас разглядывают ее и диву даются… Жаль, потому что на пластину у него были большие надежды.

Время шло, и в духоте «стакана» его начала мучить жажда.