Так вот, к чему я это веду.

Сегодня у нас «семейный день». Мы с Густавом собираемся провести это утро и пообедать с отцом.

Кстати, на обед приглашен ставший внезапно «добрым другом» нашей семьи промышленник Арнольд Штрассер из Шлесбурга. У отца с ним какие-то важные дела.

Судя по тому, что я слышала, к столу подадут двадцать пять новых видов сосисок и сарделек, которые он привез из Шлесбурга. Словно у нас нет собственных, виеннских!..

От обеда мне не отвертеться, но, слава Богам, после этого я буду свободна.

К тому же меня не станут сватать за Штрассера, потому что отец в курсе тех слухов, которые о нем ходят. Вести с ним дела это не помешает, зато как мой жених папу он совершенно не устраивает.

Это страшный человек, Кэрри, так что и ты держись от него подальше!

Говорят – я подсушивала, каюсь! – что он любитель причинять боль женщинам, но якобы делает это по обоюдному согласию и платит им за такое большие деньги.

Или же откупается от них сосисками.

В Виенне пока что на него никто не жаловался, но он приехал сюда со шлейфом слухов из Шлесбурга.

Не знаю, понимаешь ли ты, о чем идет речь, но девочки в пансионате болтали много разного. Например, о том, что есть мужчины, которые…

Густав опять заявился в мою комнату, словно она его собственная, и у меня не получается толком об этом написать. Почему-то в присутствии брата я краснею, как помидор в оранжерее моего отца, и из-под моего пера не выходит ни одна строчка, хотя мне обязательно нужно рассказать тебе о странных наклонностях Артура Штрассера.

В общем, у него ничего не получается с женщинами, пока он не начинает их бить, и только тогда у него с ними получается.

Зная о его склонностях, я вряд ли смогу насладиться шлесбургскими сардельками за обедом. Подозреваю, они застрянут у меня в горле».

Оторвавшись от письма Джорджи, я усмехнулась.

В целом, я представляла, о чем шла речь. В Истерброке у нас как-то появился… заезжий господин с подобного рода наклонностями. Но он быстро отбыл в неизвестном направлении после того, как несколько парней ему объяснили, что в нашем городке ему не место.

Оказалось, к этому времени тетя Розалин и Лорна успели спуститься в гостиную и теперь с кислым видом осматривали присланные мне цветы. Общество Ричмондов меня не привлекало, поэтому я засобиралась вернуться в свою комнату, но тут в дверь постучал еще один курьер.

Оказалось, из цветочной лавки, пользовавшейся спросом у аристократии Виенны, и в прихожую внесли нечто грандиозное.

Ну что же, даритель не пожалел денег ни на цветы, ни на ленты, ни на изысканные украшения букета, который предназначался… для Лорны Ричмонд.

Им был тот самый Арнольд Штрассер, с кем Лорна танцевала на вчерашнем балу в королевском дворце. Теперь промышленник приглашал сводную сестру на свидание, сообщая в своем послании, что покорен ее обворожительной красотой и дерзким нравом.

Письмо от Штрассера, не скрывая своего торжества, Лорна зачитала вслух. Якобы для матери, но я знала, что это предназначалось для моих ушей.

– Лорна, – решилась я, – о господине Штрассере ходят не слишком приятные слухи. Говорят, у него дурные наклонности, и он не слишком хорошо обращается с женщинами. Быть может, тебе не стоит…

Лорна уставилась на меня с такой ненавистью, что я осеклась.

– Какая же ты все-таки завистливая дрянь, моя маленькая сестричка! – ледяным голосом заявила мне. – Неужели ты думаешь, что все цветы мира и самые лучшие мужчины Аглора должны доставаться только тебе, Кэрри Митчелл? Так вот, знай, Арнольд Штрассер от меня без ума! Я выйду замуж за его миллионы, после чего куплю не только все это, – она обвела брезгливым взглядом прихожую дома Кэмпбеллов, – но и тебя. Причем со всеми твоими глупыми потрохами!

Я посмотрела на нее с большим сомнением, затем пожала плечами.

Ну что же, моя попытка ее предупредить с треском провалилась. Вместо этого меня посчитали завистливой дрянью.

Но раз Лорна решила купить меня со всеми потрохами, то дальше пусть разбирается сама.

– Мне нужно вас оставить, – заявила я Ричмондам, хотя могла ничего и не говорить.

С самой первой встречи мы существовали, как две параллельные прямые, которые никогда и нигде не пересекались.

Поэтому я отправилась в свою комнату, не забыв по дороге заглянуть в библиотеку и прихватить книгу по Высшей магии. Усевшись за стол, быстро ее полистала, но заклинание Гундерсона так и не обнаружила.

Мне стало немного по себе, но я решила, что стоит поискать получше, потому что оно обязательно должно быть!.. А если я не найду в этой книге, то возьму другие, благо в библиотеке деда полно работ по Воздушной магии.

Затем дочитала письмо от Джорджи.

Принцесса предлагала встретиться с ней в четыре часа дня возле Собора Воскрешения, после чего отправиться в лазарет Святой Лючии, чтобы навестить Аллариса Лероя.

«Я помню его с раннего детства. Он постоянно журил нас с Густавом по делу и без, добавляя «Срань Богов» и много всего разного, из-за чего я сумела завоевать определенный авторитет среди девочек в пансионате в Эльмарене.

Мало кто умел ругаться столь же витиевато, как я, за что я премного благодарна господину Лерою.

В детстве я звала его «дядей», и мне бы хотелось его навестить. Надеюсь, это не изменит твоих планов, в которых, я нисколько не сомневаюсь, тоже было посещение Лазарета Святой Лючии».

Я кивнула, затем стала прикидывать, что мне ответить Джорджи.

Чем и занялась – сперва сочиняла письмо, затем искала Флетчера, чтобы тот отвез мое послание во дворец.

Делала это так долго, пока в дом с неожиданным визитом не явился виконт де Бражье.

***

Оказалось, виконт приехал вовсе не ко мне, хотя я успела напрячься и начать переживать, размышляя, как я ему откажу. Де Бражье явился к деду, который пусть этим утром и выглядел получше, но снова остался работать дома.

– Сегодня последний день, Кэрри! – заявил дед во время завтрака, после чего добавил, что у него слишком много дел в конторе.

Много проблем, которые необходимо решить в самое ближайшее время, и больше ничего объяснять мне не стал.

Тут к нему явился де Бражье, и я порядком встревожилась. Решила, что виконт мог быть той самой проблемой, которая нашла деда даже в собственном доме.

Но, быть может, я все придумала, а потом себя накрутила, и подобный