старой присказке из будущего — кофе это он, а оно — это говно и государство.

***

Я плохо разбирался в огнестрельном оружии — если, конечно, это не касалось различных видов самопалов, которых я наделал собственными руками целую груду. Я ещё мог отличить «трехлинейку» от ППШ, не путал М-16 и АКМ, но со всем остальным плавал конкретно. Среди короткостволов я худо-бедно выделял револьверы и маузеры, а все остальные стреляющие игрушки у мня сводились к отечественным ТТ, ПМ или буржуйским «глокам» — но последние я мог узнать разве что по надписями. Например, про тот пистолетик, из которого в нас стрелял Родион, меня просветили пришедшие милиционеры — оказывается, по меркам СССР это оружие считалось почти «мелкашкой» с нестандартным калибром в шесть с чем-то миллиметров. Про его конструктора — какого-то Коровина — я что-то слышал, но тут моя память давала серьезные сбои. Впрочем, менее опасной эта хрень от своего несерьезного калибра не становилась. Умереть мы могли вполне по-настоящему. [1]

Винтовка в «Победе», кажется, не была «трехлинейкой» и точно не относилась к классу автоматов товарища Калашникова. Она была относительно длинной, лежала в багажнике чуть наискосок, а снизу у неё торчала железная обойма — были ли подобные у винтовок Мосина, я не помнил. Но в любом случае эта штука оставалась опасной — особенно для тех, кто находится на одной прямой с её длинным стволом. Ну а прикрученная сверху оптика как бы намекала на то, как я должен эту винтовку использовать.

Впрочем, намек был более чем прозрачный. Мне следовало сесть в машину, отправиться в деревню Никифоровку — и там без всяких шашлыков забраться на приметный утес, устроить позицию и, дождавшись появления цели, произвести ликвидацию. Видимо, Валентин ничуть не кривил душой, когда говорил, что физически устранить члена Политбюро значительно проще, чем действовать политическими методами. Но сам он руки марать не торопился, доверив это простое дельце человеку, который, в принципе, был им с товарищем Смиртюковым особо и не нужен. Ведь после убийства — давайте называть вещи своими именами — Горбачева мой вариант истории точно не будет реализован, и все мои знания будущего окажутся бесполезными. Возможно, из меня что-то ещё повыжимают в субботу, но дальше игнорировать намеки Валентина, скорее всего, будет невозможно.

А оказаться в положении цели для хозяина этого ружья мне дико не хотелось.

Как и убивать Горбачева.

[1] 6,35-мм пистолет Коровина образца 1926 года. Официально на вооружении не стоял, был гражданско-спортивным оружием, хотя во время войны использовался.

Глава 20. Новый «Гулливер»

В субботу я проснулся слишком рано — всё-таки не каждый день мальчики узнают, что их ждет скорая смерть. В принципе, я удивлялся, что вообще смог заснуть вечером, но за это можно было поблагодарить молодой организм и Аллу. Кажется, перед пробуждением мне снился какой-то тупой кошмар, но он забылся сразу, как только я открыл глаза.

Я посмотрел на мирно посапывающую Аллу, тихонько выбрался из-под одеяла и отправился на кухню. Телевизор в это время суток был самой бесполезной вещью в домашнем хозяйстве, а включать магнитофон и слушать что-то из того скудного набора попсы, что был в нашей фонотеке, мне не хотелось. Поэтому я просто сидел за кухонным столом и думал.

Очевидно, что Валентин ожидает от меня совершенно определенных действий. И ещё более очевидно, что далеко убежать от той деревни после убийства Горбачева я не успею — если там действительно есть охрана, она уж как-нибудь сумеет поднять тревогу, а сеть постов ГАИ на западе от Москвы достаточно густая. Отстреливаться от погони из винтовки, одновременно крутя руль и выбирая, куда ехать? Есть более простые способы покончить с собой.

В том, что после поимки и суда меня расстреляют, я не сомневался. Сейчас СССР, конечно, был государством травоядным — но только если сравнивать его с СССР тридцатилетней или сорокалетней давности. Я когда-то видел статистику смертных приговоров — в восьмидесятые такой приговор выносили паре сотен преступников в год, причем часто за вполне себе экономическое «хищение социалистической собственности». Кажется, совсем недавно, год или два назад, тут расстреляли какую-то женщину, которая заведовала кафе в одном из черноморских курортов — она неведомым образом через своё заведение умудрилась стать чуть ли не долларовой миллионершей. И это за простые хищения, пусть и в крупном размере. Убийство одного из членов Политбюро тут вряд ли простят, и это как раз тот случай, когда неотвратимость наказания — не пустой звук. Менты носом землю рыть будут, но найдут преступника. [1]

Валентин, наверное, смог бы меня прикрыть — если бы захотел. Но я почему-то предполагал, что он не захочет — слишком уж всё было обставлено в стиле фильмов про Джеймса Бонда. Внезапный арест, не менее внезапная поездка в черту на рога, где вдруг обнаружилась дача будущего неоднозначного Генсека… случайно подвернувшаяся отцова машина, которую Валентин и не думал продавать, и которая после стольких лет не покрылась ни плесенью, ни ржавчиной и спокойно завелась. И совершенно случайно оказавшаяся в багажнике этой машины изготовленная к стрельбе снайперская винтовка.

Я не исключал, что в одном из карманов пиджака Валентин бережно хранит заявление в соответствующие органы, которому даст ход сразу, как только та самая Галя позвонит ему, чтобы сообщить о том, что клиент прибыл на точку. А в том заявлении всё будет так, как надо — мол, обманул проклятый попаданец, угнал машину, украл ружье, надо его срочно поймать, пока он ничего плохого не совершил. Я не исключал и того, что они с Михаилом Сергеевичем, который не Горбачёв, очень злобно улыбались, когда придумали, как одновременно избавиться сразу от парочки неудобных персонажей.

Им, в принципе, даже не нужно опасаться, что на допросах я раскрою какие-то тайны или признаюсь, что знаю, что будет в будущем. Скорее всего, люди Валентина прикончат меня прямо при задержании, ведь я вооружен и очень опасен, а рисковать жизнями сотрудников КГБ или милиции нельзя, они ведь и пострадать могут. Ну а мертвые попаданцы молчат и тайн не выдают — как и любые другие мертвые люди.

Правда, я не собирался безропотно тащиться туда, куда меня так активно подталкивают. В конце концов, это могла быть и элементарная проверка — до этого мне удалось не стать убийцей, но, возможно, дело в несчастливом стечении обстоятельств? И если случай будет на моей стороне, а я получу все необходимые средства — достаточно этого будет, чтобы ступить на опасную