Дамир переглянулся с Артёмом, прочитал в его глазах свои мысли.

— Кхе, Бугор, да будь я один совсем, так с радостью! Но, мне, понимаешь, к родне ехать надо.

— Да, — поддержал Егерь, — а нам его одного отпускать нельзя. Да и загрузились уже. Но, спасибо за предложение.

Бандит пожал плечами, тяжело вздохнул.

— Ну, что сделаешь. Родня — дело святое. Если пересечемся ещё, рад буду вас приютить!

— Взаимно, Бугор! Ну, бывай.

Они крепко пожали руки, друзья ещё раз поблагодарили бандита за помощь и, наконец, сели в починенный Шестьдесят шестой. Ром уже благоговейно дрых в кузове, да так, что храп было слышно снаружи.

Как Бугор и обещал, он отстегнул приличную часть из достанного на складах добра, так что теперь героев мог не заботить вопрос патронов и снаряжения. Бандит расщедрился настолько, что отдал Артему новенький, трофейный Слонобой, что достался ему в наследство от прошлого хозяина — аристократа и охотника на всякого рода экзотику. Интересно, что мощнейшая винтовка была стилизована под старенькую мосину, ничем не примечательную. Хриплый был в детском восторге и долго лелеял новую игрушку.

Также заменили пробитую запаску на новое со складов.

Заревел двигатель. Машина, неторопясь выползла из гаража, встала в проезженную коллею снега. Бугор еще раз махнул новым знакомым, вдруг отвлекся, что-то буркнул себе под нос, наклонился и слепил снежок. Из гаража показалась фигура Жоры, который что-то недовольно ворчал, пока снежок не растопил его ворчливое лицо. Бугор хохотнул и направился к старому механику, при этом слушая его трехэтажные рифмы.

Солнце лениво сползало за горизонт, высыпали крупные хлопья снега, жалостливо выл ветер. Скоро последние домики шумной деревеньки укрылись за одеялом снежной пурги, оставив путников наедине с собой и длинной, нескончаемой дорогой, что вилась змеей сквозь шумящий вихрь идущего снега.

Глава XIX

Атака мертвецов

1

Во время рассказа, вокруг стала скапливаться толпа заинтересованных слушателей. Уже успело прилично стемнеть, звезды затянуло свинцовыми тучами, грозящими вот-вот выпустить тонны снега. С каждой минутой холодало, мороз пёк руки и ноги, пробирался глубоко под шубы, но никто не хотел лишать себя интересной байки старого ветерана.

Высоко горел большой костёр, плясали рваные силуэты теней на белых коврах снега.

Егерь закурил и умолк, дав понять, что рассказ окончен. Окружившие костёр сталкеры зашушукались.

— Ха! Вот это история, — хохотнул кто-то из собравшихся, — а Бугор ещё тот придурок!

— Ага, — ответил другой. — Кто ж знал, что Егерь был на такое способен. Молодость — дурная кровь, а, брат?

Перевозчик сухо улыбнулся.

— Кстати говоря, — спросил крепко сбитый сталкер, сидящий по-турецки на старом, отверделом пне, — а щас-то ты что один? Без Рома с Хриплым?

Все затихли. Глухо трещал костер. Даня, сидящий совсем близко к рассказчику, который пять минут назад ухахатывался с истории, резко помрачнел. Зевс жалостливо заскулил.

— Нет их больше, — стараясь сдерживать поток гнева, слез и боли, выдавил Егерь. Больше ничего не сказал.

Поползли шепотки, через которые почти каждый узнал подробности. Оказывается, что Живик давно растрепал всем вокруг о том, что Егерь в одиночестве кого-то поминал. Догадаться кого, было несложно. Но мало кто в это верил. До этих слов.

— Вот те на… — тоскливо протянул Булат и бросил дров в костер, — таких легенд, таких людей смело… Что уж о нас, простых сталкерах, говорить?

— Точно, — поддержал Крюк, нервно дергая рыжую бороду, — про Хриплого, честно сказать я и не слышал после отъезда, но про ромовские заслуги весь город знает. Связь наладил во всей близлежащей округе, почти в одного. Вдобавок ещё пункт небольшой основал, этакое связующее звено между военными шавками и сталкерами. Но какие-то сучары его пристрелили… А салага твой, ведь Артёма племя…

Егерь нахмурился, понимая, что подтверждать слухи было лишним.

— Ну-ну! — включился Корсар. — Человек тут перед вами распинался, историю забавную рассказал, а вы — ох, как же грустно, что больше их нет… Ясен-хрен грустно, большая это потеря, что уж тут. Но давайте не будем на больное давить? Честь имейте, господа.

Он бросил окурок в снег и закурил снова. Из-за туч на мгновение показалась луна.

— Ты, прости, брат, действительно перегнули.

— Ничего, — отрезал Егерь, — сменим тему.

Пламя взвилось вверх.

— Знаете, я тут тоже историю вспомнила! — из толпы прорезался тонкий, мягкий женский голос.

Корсар ухмыльнулся, увидев, как Даня насторожился.

Уверенным, спокойным шагом, в круг самых первых слушателей, элегантно втиснулась девушка. Укутанная как все прочие — в утепленную серую курточку, большие ей размером перчатки, отчасти скрытая под беличьим шарфом, с яркими, будто кошачьими, пылающим огнем, маленькими глазами. Мужская, неотесанная одежда, не убивала в ней красоты.

Она плавно села на рядом лежащее бревно, где расположился Даня, что поглаживал полуволка, закинула ногу на ногу, ехидно улыбнулась, не побоявшись острых зубов Зевса.

— Ну так, чего ты там вспомнила, Рысь? — хмуро спросил Булат.

Она сверкнула белоснежными зубами.

— Было это месяц назад. Шлялась тогда по нашей базе, на стрельбище, шмаляла по мишеням.

Даня задергался, заерзал пятой точкой по бревну, боясь посмотреть ей в глаза.

— Значит, вижу — паренек молодой совсем, в руках мосину держит, — Рысь широко улыбалась, невзначай окидывая Даню взглядом, — и банку выбить пытается.

Егерь чуть улыбнулся.

— Ну, а соль-то в чем? — возмутился Крюк, растапливая солидный кусок сала на костре. Девушка закатила глаза, намекнув на бестактность возражающего. Впрочем, того больше интересовало мясо.

— А он, значит, так уверенно прикладывает её к глазу, еле оттягивает затвор, кое-как целится, а потом — бам! Чертыхается, отлетает на пару метров назад, кричит, бедненький, держится за глаз.

Все дружно загоготали, подтрунивая над горе-снайпером, который даже мосинку в руках удержать не может.

Стрелком этим был Даня. Он хорошо помнил тот суровый декабрьский день. Тогда он стрелял из пистолетов и только пробовал калаши. Но когда суровый наставник отлучился по делам, Даня заприметил винтовку своего дяди. Ту самую, из которой он бил волков в проклятой деревне. Устоять был не в силах: оглянулся, вокруг — никого, схватил оружие. А дальше — известная история. Крик распугал всё вороньё, а матюки, выученные у местных охотников и дополненые военными наречиями, быстро разнеслись по стрельбищу. Так что, подошедшей девушки, надменно скривившей губы, он не заметил.

Она отчитала его как щенка, за то что тот неправильно держал винтовку — оказывается, нужно было весь упор давать в плечо и глаза держать на безопасном от мушки расстоянием, чтобы не произошло то, что