Затем они оделись и прижались друг к другу на диване перед камином, укрывшись теплыми одеялами. Это выглядело уютно.

Сцена была почти серинной... расслабляющей. Даже я почувствовал, что моя голова начала затихать. Я действительно надеялся, что это не какой-то странный Стокгольмский синдром, который я испытывал. Но потом я посмотрел на Бретта и мою жену, и я законно возненавидел их обоих за то, что они сделали со мной. Что они пытались сделать со мной.

Нет. Определенно не Стокгольмский синдром.

Но все же... Я мог бы немного насладиться светом камина... и, может быть, вздремнуть. В этом нет ничего плохого, верно? Может быть, у меня даже было бы несколько хороших снов, в которых я был бы далеко от всего этого, в другой жизни и счастлив.

Я только что достиг той пропасти между сном и бодрствованием, когда тебе кажется, что ты паришь — ты осознаешь, ты можешь слышать и думать, но ты в состоянии полного расслабления. Именно тогда меня разбудил новый звук. Это было то, чего я давно не слышал, и сначала я подумал, что это просто иллюзия — сон наяву.

Я посмотрел на Бретта и Алекс на диване. Они спали — пьяные от секса — полуголые и прижимались друг к другу под одеялами. Они ничего не заметили.

Я прислушался повнимательнее и уже собирался списать это на сон, но потом услышал это снова, и мое сердце подпрыгнуло в груди. Это был звук автомобильного двигателя! Не просто автомобильный двигатель, а несколько. И он приближался. Дороги, должно быть, были достаточно чистыми, чтобы по ним можно было ехать.

Пожалуйста, боже, пусть это будет полиция, молился я. Пусть они арестуют этих двух монстров за то, что они сделали со мной, и освободят меня из этой тюрьмы. Я не сводил глаз с Алекс и Бретт, желая верить, что помощь действительно придет. Не желая готовить себя к еще большему горю. Я смотрел фильм "Мизери". Я не был уверен, что эти два социопата не запихнут меня в какой-нибудь чулан и не будут притворяться, что все просто отлично.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, приходите!

Я услышал, как снаружи захлопнулись дверцы машины. Мой пульс участился. Алекс начала шевелиться, сонно поднимая голову и зевая. Затем она снова опустила голову на грудь Бретт и приняла дозу.

Помогите мне! Вытащите меня из этого!

Я услышал, как открылась входная дверь. Неужели мы не потрудились запереть ее? Не то чтобы нам это было нужно.

Шаги по доскам позади меня. Я не мог повернуться, чтобы посмотреть, но я мог слышать их. Они двигались тихо, не желая нас будить. Я вдруг забеспокоился, что это не полиция или спасатели. Они объявят о своем прибытии.

Затем я услышал мягкий звук мужского голоса позади меня, когда он осматривал сцену — меня, привязанную к столбу, выглядящую совершенно разрушенной и пахнущую медленной смертью. "Иисус Христос", - выдохнул он.

Я посмотрел в лица пяти мужчин. Они были в зимних куртках и шерстяных шапках, но я сразу узнал их всех — приятели Бретта. Мужчины с мальчишника. Тот, что посередине, был с ломом и в маске едва сдерживаемой ярости. Будущий жених. Между нами произошел молчаливый обмен репликами. В конце концов, он получил текстовые сообщения. Каким-то образом, по милости божьей, погода, должно быть, дала мне передышку. Каждая фотография на телефоне Бретта, каждый обмен текстовыми сообщениями - все это достигло места назначения.

Ночью перед тем, как я начал колотить в дверь спальни во время моей последней конфронтации с Бреттом, я скопировал все до единой фотографии, сделал "секстовые" сообщения с мерзкими комментариями, и разослал все это массовым сообщением. Я ни разу не предполагал, что они действительно пройдут, пока мы были здесь. Это был просто ход мертвеца, намеревавшегося сжечь Бретта в ту минуту, когда он покинет это место.

Должно быть, они доставились по адресу как раз вовремя.

И, судя по выражению лиц друзей жениха, Тони — лучший друг Бретт — был не единственным, с кем обиделся шафер. (Как я позже узнал, у большинства друзей Бретта были жены и подружки, соблазненные этим непримиримым мужчиной-блядуном.)

Всех их ждал неприятный сюрприз в тот момент, когда были отправлены текстовые сообщения. И теперь эти цыплята вернулись домой на насест.

Они перевели взгляд с меня на Алекс и Бретта, все еще спящих на диване. Они увидели унижение в моих глазах. Стыд и боль. Хотя я не знал никого из этих мужчин, это было чувство, которое мы все разделяли вместе.

"Ты в порядке, чувак?" Лицо Тони на мгновение смягчилось. Он опустился на колени, и они развязали меня, помогая мне встать на нетвердые ноги. Я не пользовался ими два дня.

"Нет", - мой голос был хриплым. Я долгое время не разговаривал. Я сломался. Сочувствие было тем, что я едва вспоминал. Мне казалось, что я провел вечность, выдерживая ледяные взгляды людей, которые считали меня нечеловеком. "Он забрал мою жену".

Я заметил намек на глубокую темную печаль в глазах Тони. Затем выражение его лица снова стало жестким. "Мою тоже". Он напрягся, он и вся его группа одновременно посмотрели на спящую пару.

"Ты просто отдыхай, приятель. Мы позаботимся о них ..."

Я начал плакать.

***

Я сидел в углу гостиной. Я потягивал горячий суп и ухмылялся непонимающему выражению лица Бретт. Он пытался отстоять свою правоту, разыграть карту невиновности. Но у него ничего не вышло, учитывая, что он не знал обстоятельств.

"Проблема была не во мне", - настаивал он.

"Ты всегда похищаещь людей во время их медового месяца и трахаешь их жен?" Тони размахивал ломом, пока его друзья собирались вокруг дивана.

Алекс осторожно отошла в сторону, где сидела в одиночестве в кресле, с таким выражением лица, как будто ее только что поймали с рукой в банке из-под печенья. В тот момент мне стало интересно, как именно, по ее мнению, вся эта поездка может закончиться до прибытия спасателей. Возможно, она была слишком поглощена их "отношениями", чтобы как следует подумать об этом. Несмотря на это, она знала, что сейчас у нее неприятности. У нее была та же поза провинившейся ученицы, стоящей лицом к лицу с разгневанным директором.

"Он замахнулся на меня. Он напал на нас и угрожал сжечь хижину дотла", - Бретт невинно поднял руки. Тони отбил их ломом. Бретт убрал руки, его