Цветочества мог обрушиться на кого угодно, но очевидно было, что теперь в самом опасном положении находится Джуп, и именно от нее любому разумному существу — гоблину, кобольду или же утопленнице, — следовало теперь держаться подальше. Даже сороки — и те торопливо вылетели в окно, придумав для себя какое-то секретное и важное задание. Мимулус, у которого поводов бояться принца было в два раза больше, чем у прочих, лишившись своих покровительниц, выскользнул за двери, напоследок что-то попытавшись объяснить Джуп знаками, из которых можно было понять разве что «не сболтни лишнего!». Домоправители и вовсе ловко исчезли в числе первых, так что теперь в зале, не считая Ноа и его придворной дамы, осталось только несколько скулящих от страха гоблинов, которым выпало несчастье сегодня быть при принце неотлучно.

Принц Ноа смотрел на Джуп выжидающе и насмешливо, и она не сомневалась, что он уже начал развлекаться — ему ужасно нравилось наблюдать за ее растерянностью и испугом. Однако игра эта была тем плоха, что вскоре Его Цветочеству захотелось бы напугать свою придворную даму больше, а затем еще больше — и дело наверняка закончилось тем, что он все-таки отдал бы ее в лапы старому гоблину-домоправителю. Этого допустить было нельзя и Джуп глубоко вздохнув, заставила себя думать об долгих зимних вечерах в «Старом котелке», которые они с сестрами коротали за всякими нехитрыми развлечениями, когда всякая работа заканчивалась и старый Хорас начинал похрапывать возле очага. Времени на размышления у нее не было: Ноа уже проявлял признаки беспокойного нетерпения — едва ли не опаснейшего своего состояния. Любое предложение было бы менее неудачным, чем сколько-нибудь продолжительное молчание.

— Ну что же, светлейший принц! — сказала Джуп решительно. — Для начала давайте сыграем в карты! Вы знаете карточные игры?..

По лицу Ноа было видно, что он собирался презрительно расхохотаться и сказать что-то вроде: «Да разве это развлечение?! Придумай что-нибудь получше!», но в самый последний момент что-то в нем переменилось, дрогнуло, и он произнес, старательно сохраняя пренебрежительный вид:

— Ничего другого я от тебя и не ожидал, простушка Джуп! Ни утонченности, ни воображения! Впрочем, давай сыграем в карты — все равно ничего лучшего ты не придумаешь…

Но Джунипер узнала принца достаточно, чтобы раскусить притворство: Ноа и впрямь отчаянно скучал, оттого соглашался куда охотнее, чем хотел показать.

Тут же слуги притащили старинный резной карточный стол, на ходу протирая его от пыли, и, повинуясь указаниям принца, поставили его возле огромного камина, где возились чумазые от золы и сажи кобольды, разжигая огонь. Несколько шустрых паков были отправлены за домоправителями, которые рано обрадовались тому, что смогли скрыться с глаз повелителя — принц Ноа решил, что они тоже должны участвовать в игре.

— И придворный птичник, пожалуй, не помешает сегодня за столом! — небрежно объявил он, но по его цепкому взгляду было понятно, что это не пожелание, а приказ.

Гоблины, не помнившие себя от радости — поручения принца на этот раз были для них просты и безопасны — принялись обустраивать место для будущей игры. Не успела Джуп опомниться, как все было готово: игральный стол, кубки с золотистым пенным нектаром, столик с медовыми закусками, и даже испуганный мэтр Абревиль, которого слуги внесли в зал без особого почтения — как торбу с ценным, но неприятным и беспокойным содержимым, — и усадили на стул, не обращая внимания на его писк и сопротивление. Вслед за птичником невесть откуда появились и сороки, кричащие во все горло, что их вновь попытались отстранить от придворной жизни.

— Это все происки Заразихи! — повторяла Сплетня. — Старый гоблин удаляет нас от двора!

— Заговор! Против нас плетут заговор! — трещала Небылица. — Нам не передали приглашение на игру! Кто утаил?! Кто украл? Или придворная дама хитрыми речами настроила Его Цветочество против нас?..

И пока сам принц не заверил их, что никто не рассылал приглашения, да и сорочьего слугу позвали в числе первых, сороки истошно вопили, призывая кары на головы врагов, в числе которых были все, кроме самого принца Ноа и Мимулуса, к которому склочные птицы успели по-своему привязаться. Еще толком не угомонившись, они уселись на плечи мэтра Абревиля, и принялись ласково поклевывать его за уши. Бедному волшебнику не оставалось ничего иного, кроме как молча терпеть знаки внимания от своих длиннохвостых покровительниц.

Спустя некоторое время появились и домоправители, пытавшиеся скрыть свою тревогу, но при виде карточного стола враз растерявшие остатки самообладания.

— Неужто… игра в карты? — жалобно спросил господин Заразиха, стащив с головы роскошную шляпу от волнения.

— Присаживайся, старый гоблин! — воскликнул принц, успевший пригубить нектара, который действовал на него самым безобразным образом. — В самом деле, мы давно не играли! И вы, госпожа Живокость, пожалуйте ко столу, да побыстрее!..

— Ох, сударыня Джуп, — прошептал Заразиха, садясь рядом с Джунипер. — Зря вы ему напомнили про карты! Отчего же мы не предупредили вас, что Его Цветочеству крайне вреден соревновательный дух…

Веселье принца, опустошавшего кубок за кубком, и в самом деле становилось все более пугающим. Джуп, помня о том, как опасен для людей нектар, приказала какому-то из гоблинов принести простой воды для себя и мэтра Абревиля. А вот Заразиха, не таясь, схватил целую бутылку и с булькающим звуком выхлебал ее содержимое единым махом, а затем принялся утирать пот и обмахиваться шляпой, как будто впереди его ждало опаснейшее и тяжелейшее испытание. Госпожа Живокость, напротив, не выпила и капли, но от переживаний скребла своими бледными когтями стол и тоскливо вздыхала. Словом, домоправители не ждали от игры ничего хорошего.

— Что ж, приступим! — воскликнул Ноа, хлопнув в ладоши. — Сдавай карты, Заразиха, и только попробуй подсунуть мне дрянную масть!..

Джуп не потребовалось много времени, чтобы понять, отчего распереживался старый гоблин, увидев карточный стол. Ей и самой следовало догадаться, насколько невыносимо будет вести себя принц-игрок, ведь в игре зачастую проявляются даже те черты характера, которые обычно скрывают. А уж Ноа и раньше ничуть не стеснялся быть вздорным и капризным, словно избалованный ребенок. Игра сводилась к тому, что принц либо обижался, либо хвастался, и оба эти состояния были крайне опасными для остальных игроков. Если Его Цветочество проигрывал, то немедленно впадал в отчаяние, швырялся картами и кричал, что не желает больше играть, ведь все кругом его обманывают, а затем втихомолку насмехаются.

— Она мухлюет, Заразиха! — с яростью вопил