Ещё более очевидной вещи в мире было трудно представить. Конечно, Андрей не знал, что Джеймс предатель. Он даже сейчас не был в этом уверен. И все же слишком хотелось сказать это, вложив весь пафос, на который Андрей способен, в голос.

Выражение лица Джеймса было трудно описать. Его удивление смешивалось с растерянностью от наглости Морозова. Он медленно обошёл Стаса, следящего за каждым шагом незваного гостя, и остановился прямо перед Андреем. Он смотрел сверху вниз, слегка наклонив голову набок, недовольно надувал губы, а потом нахмурился. Его глаза полыхнули серым, и Джеймс выплюнул:

– Да что ты вообще знаешь об этом мире, мальчишка?

– Не понял? – рассеянно пробормотал Андрей, ощущая, как каждое слово цепляется за его горло крючковатыми когтями.

Взгляд Морозова метнулся за спину Джеймсу и Вознесенскому, где замаячила малиновая голова Марьяны. Но уже в следующее мгновение ему пришлось снова обратить внимание на Джеймса, потому как тот несколько раз щёлкнул пальцами у него перед лицом и достаточно грубо пнул ногой, когда понял, что Андрей не уделяет его персоне достаточно внимания.

– Не понял он. Что ты знаешь об этой вселенной? – Джеймс говорил громко и медленно, размахивал руками и едва ли не прыгал, как будто Андрей был иностранцем, не говорящим на одном с ним языке. – О мире, в котором ты живёшь. Ну, за исключением того, что тебе уже рассказала Александра и ее дружки.

– Ну… вселенная большая.

На секунду все звуки стихли, а взгляды всех присутствующих обратились на него. Кажется, это был неправильный ответ. По крайней мере, на Андрея всегда смотрели так, когда он говорил очередную глупость на экзамене. Сейчас же количество неудовлетворенных его ответом преподавателей увеличивалось в геометрической прогрессии: перед глазами все двоилось, и Андрею приходилось часто и с силой моргать, сжимая до боли веки, напрягая мышцы и надеясь, что это поможет. Помогало. Но только на несколько секунд, после которых перед ним снова было три лица Джеймса, а малиновые волосы Марьяны сливались с чёрным пальто Стаса.

– Слыхал? – Джеймс насмешливо оскалился, обернувшись на Вознесенского. – Вселенная большая. – Он хмыкнул, мотнул головой, растрепав кучерявящиеся от влажности волосы и, присев перед Андреем, заглянув тому в глаза. – Вселенная уродлива. А единственное, чего она хочет – увидеть, как вы все умрёте на радость ей. Тогда больше не придётся мучиться и поддерживать вашу жизнь. И будет идеальный порядок.

– Звучит так, словно это не вселенная нас создала.

– Видишь ли, – цокнул Джеймс, – не всегда в итоге любишь то, что создаёшь. И не всегда создаёшь то, что любишь.

Он виновато развёл руками, снова, и распрямился, громко хрустнув спиной.

Только сейчас Андрей заметил тот самый символ, на котором лежала Александра. Его подлатали: в некоторых местах краска была ярче и блестела влажностью. На этот раз из центра, где соединялись три спирали, отходило по три зелёных луча, изламывающихся и соединяющихся в странную фигуру. Морозов несколько раз моргнул, посчитав лучи плодом своего воображения, но они никуда не делись. Разве что теперь он заметил на них странные багровые пятна, вспыхивающие вместе со светом мигающей лампочки прямо по центру подвала.

– А… а что вы собираетесь сделать? – Андрей с подозрением покосился на Стаса.

Вознесенский не смотрел на него. Все внимание «одержимого» было захвачено подлетевшим к нему пареньком, который несколько минут назад получал от него указания. В руках подошедшего была пластиковая тарелка, на которой Андрей сквозь силу смог рассмотреть… жареные пельмени?.. и пластиковую вилку. Да, это определенно были пельмени – их запах Морозов не перепутал бы ни с чем другим. Андрей негромко кашлянул и уже значительно тише повторил свой вопрос – на этот раз Стас повернулся к нему, замерев с поднесённой к губам закуской.

– Ты меня за идиота держишь? Хочешь, чтобы я как тупой злодей рассказал тебе весь свой план, пока твои друзья будут к нам пробираться? Нет, разумеется, – уголки губ Вознесенского растянулись в ухмылке, и он, не глядя на Андрея, бросил взгляд на Марьяну и Джеймса, – они это уже делают. Но рассказывать тебе я ничего не буду. Лучше покажу.

Глаза замутнились склизкой жирной плёнкой – Андрей несколько раз с силой моргнул, пытаясь согнать ее. И первым, что снова смог отчётливо рассмотреть Морозов – был пережевывающий пельмешек Стас. Смотреть на него слишком долго оказалось больно для глаз – сухость выжгла слизистую, и Андрей только сейчас вспомнил, что все еще был в линзах. Моргать было невыносимо: забившийся между маленькими кружочками полимера и глазом песок царапал, выделявшиеся слезы скатывались в маслянистую субстанцию, и единственным, что Морозов стабильно и хорошо видел, было черное пятно от собственного носа.

Послышались шаги – Стас подошёл к нему, закинув в рот еще один пельмень.

– Видишь его? – Вознесенский указал вилкой на стоящего за спиной подчинённого.

Морозов медленно кивнул. Улыбка Стаса превратилась в оскал, а приветливое выражение лица в звериную морду: вены на его шее вздулись и засветились ядовито-зелёным цветом – Андрей уже видел это в прошлый раз, когда они пытались спасти Александру; забавно, теперь спасать нужно было уже Морозова, – радужка глаз быстро сменяла свой цвет с бледно-серого на травянистый и насыщенно-бордовый, так что если долго смотреть в них, можно было словить сильный приход, а кожа побледнела, сравнившись по оттенку со школьным мелом или плесенью на тех дорогих сырах, что его мама любила привозить из Франции. От них еще невыносимо воняло мусоркой. Стас, к счастью, все еще пах чесноком. И каждый вдох отдавался в груди Андрея раскалённой болью, разрывающей побелевшие от напряжения нервы.

Вознесенский развернулся на каблуках, взмахнув полами тёмного пальто и подошёл к опешившему от внимания к своей фигуре безымянному парню – и внутренний голос подсказывал Андрею, что он таковым для него навсегда и останется.

– Точно видишь? – уточнил Стас. Андрей кивнул, на этот раз уже менее уверенно – мыльную картинку удавалось настроить только прищурившись, а одна из линз, кажется, предательски уползла куда-то вбок, залипнув у самого века. – А теперь?

Стас с силой толкнул парня к стене, той самой, что кровоточила ржавыми потёками воды – или это действительно была?.. Андрей замотал головой, отгоняя от себя эти мысли и внимательно следя, как покачнувшись мужчина сделал несколько неуверенных шагов к стене. Он спешно размахивал руками, словно невидимая сила продолжала толкать его. Каждый его шаг был всего лишь продолжением предыдущего, попыткой задержаться от неминуемого падения. Вознесенский только беспечно жевал пельмени, ни одна мышца на его лице не выдавала напряжения или тревоги. Он был настолько безмятежно спокоен, что Андрей даже внутренне выдохнул, перестав беспокоиться о судьбе чужого ему человека…

…до того момента, как тот коснулся стены рукой. Длинные уродливые щупальца лёгким дымом просочились сквозь трещины и разрывы на красном кирпиче, опутывая руки, ноги и лицо несчастного. Сердце в груди Морозова замерло. Он боялся даже сглотнуть, чтобы невольно не навлечь на себя эту непонятную ему силу. Длинные уродливые щупальца опутывали мужчину сильнее: пока от него не остались только глаза. Несколько струй чёрного дыма отделились от остальных, втянувшись в стену. Остальные же приблизили к ней жертву.