Плохо помню, как сочинял тексты к альбому Turbo. Мое появление и исполнение в студии стало еще хуже, когда я раздобыл измельчитель. Он выглядел как примитивная мельница для перца, и мое существование напрямую зависело от этой штуки.

Ближе к вечеру мы с Брэдом просыпались, сидели в номере и пили, а я вращал ручку измельчителя, превращая большие комки в порошок. Я сыпал (ложкой) в маленькую бутылочку и забирал на студию. Эта бутылка здорово выручала меня в туалетах студии Record Plant[86]. Я ускользал туда между дублями, чтобы кайфануть. Возвращался в студию дерзким, в поту и дерганым и постоянно смотрел на часы, желая поскорее свалить.

Я едва сводил концы с концами. На самом деле не сводил. Я был никчемным, ходячей катастрофой, искал приключений. Но под страхом и смятением кипела свирепая вулканическая ярость. Когда она вырвалась наружу, это было то еще зрелище.

Однажды мне пришлось позвонить кому-то с лейбла по телефону, висевшему на стене в прихожей Record Plant. Все пошло не так Бог его знает, о чем мы спорили, но я тут же начал орать и, будучи под кайфом, нес какую-то бессвязную яростную чушь. С грохотом положив трубку, я ударил ближайшую дверь, матерясь сам с собой… И голыми руками сорвал телефон со стены.

Я услышал за спиной шум. Развернулся. И увидел, что за мной нервно на цыпочках идет Ди Снайдер из Twisted Sister.

– О, привет, Роб! – бодро сказал он.

– Привет, Ди! – ответил я, держа в руках телефон.

Когда я слетел с катушек, никто из группы мне ничего не сказал. Это «не по-пристовски». Но они видели, что я жалок, не контролирую себя и просто загибаюсь. Дальше так продолжаться не могло. И я решил остановиться.

Вскоре после этого мы с Брэдом напились в номере Бёрбанка. Вокруг нас валялись пустые бутылки от пива и водки, на кровати и полу. Мой измельчитель для кокса требовал передышки – я мучил его несколько часов. Когда сильно нажирались, мы как обычно начинали препираться друг с другом.

Кто знает, о чем именно? Кто должен позвонить в следующий раз и заказать наркоту? Какой канал смотреть? Это могло быть что угодно, но становилось только хуже, и мы стали орать друг на друга во всю глотку. Замолчали, лишь когда услышали стук в дверь.

«Откройте! Полиция!»

Я начал носиться по комнате, пытаясь спрятать измельчитель и пустые обертки от кокса, пока Брэд не открыл дверь. Вошли два офицера из полиции Лос-Анджелеса. «Другие гости жалуются, – проинформировали они нас. – Вам, ребята, стоит вести себя тише. Если приедем еще раз, мы вас арестуем».

Копы ушли Мы с Брэдом на некоторое время успокоились. Занюхали последнюю дорожку и, когда все закончилось, легли спать. Мы снова начали цапаться… И потом я сорвался. Крыша поехала капитально. С меня довольно!

«Да, ты ебаный тупой придурок! Чертов неудачник!»

Я душил Брэда коленом в кровати, прописывая по мордасам. Я не мог остановиться и не хотел. Его лицо превращалось в кровавое месиво, и именно этого я и хотел. Кулаки были в крови. Отлично!

Бывшие армейцы такого дерьма не спускают. – Брэд лежал и отбивался. Колошматил меня со всей дури и вырывал клочья волос. Это был настоящий животный беспощадный бой.

Я думаю, один другого точно бы прикончил, если бы Брэд вдруг не вскочил и не выбежал из номера. Я смотрел, как он бежит. Он выглядел так, будто попал в аварию или из фильма ужасов. Все лицо в крови. Той ночью он не вернулся. Я понятия не имел, куда он ушел. Я рухнул на кровать и вырубился.

Проснувшись утром, я был один, встал, все еще в вонючей одежде, в которой пил и часами напролет нюхал прошлой ночью. Прыгнул в такси и погнал в аэропорт купить билет на самолет в Финикс. Я даже не принял душ и не посмотрел на себя в зеркало.

Прилетев домой, вошел и увидел себя в зеркале в коридоре. Я выглядел так, будто только что был на ринге с Майком Тайсоном и мне прилично досталось. Выглядел еще хуже, чем Брэд. Но врача не вызвал – лег в кровать и отключился. Проснувшись, увидел на подушке еще больше клочьев волос.

Я позвонил Брэду в Филадельфию, и он взял трубку. Голос его звучал виновато – как и мой. Мы помирились – вроде бы. Но я не мог заставить себя вернуться в Лос-Анджелес и посмотреть в глаза ребятам из Priest. Я вообще никуда не мог пойти или что-либо делать. Позвонил в студию Record Plant и сказал Тому, что заболел, улетел в Финикс и мне нужно время прийти в себя.

«Вернусь через несколько дней», – пообещал я. Вряд ли я так думал.

Это был предел. Самое дно. Я испытывал к себе жалость. Остался дома и неделю не вылезал и пил, пока лицо не зажило и не стыдно было показаться на людях. Затем, почувствовав себя одиноким, позвонил Дэвиду и предложил где-нибудь провести вечер. Хуже ведь быть не могло, верно?

Дэвид приехал ко мне, и мы взяли такси в бар Rockers. И вскоре он пожалел, что вообще согласился. Погрязнув в жалости к себе, я тут же нажрался до беспамятства, как последняя тварь.

И все по-новому. Литры крепкого эля и таблетка нитразепама: только теперь в Финиксе.

Мы сидели в баре до тех пор, пока нас не стали выгонять, затем взяли такси ко мне. Дэвид выпил слишком много, чтобы ехать домой, поэтому вырубился в гостевой комнате. Шатаясь, я доковылял до кровати с бутылкой «Джека»[87] – а зачем прекращать вечеринку? – и остановил взгляд на коробке возле кровати.

За последние недели из-за кокса и бухла я стал спать еще хуже, и любезный доктор из Лос-Анджелеса велел целый месяц принимать снотворное. И вот эти таблетки лежали возле кровати. Улыбались и подмигивали мне. Заманчиво.

Я принял решение. Это было удивительно легко.

Конечно. Давай! Почему нет?

Если я сдохну – всем насрать!

Никто меня не любит!

Я перекатился через кровать, откупорил бутылку «Джека» и открыл коробку с таблетками. Вытащил пластину и проглотил одну таблетку. Запив глотком «Джека».

Никто меня не любит.

Таблетка.

Глоток «Джека».

Никто не любит.

Таблетка.

Глоток Джека.

Никто не любит.

Бог знает, сколько раз я это сделал Двадцать? Двадцать пять? Я сбился со счета. Но пока все это продолжалось, в голове я услышал еще один голос, низкий, но настойчивый – он говорил со мной. Я узнал его. Это был мой собственный голос:

«Что же ты ТВОРИШЬ, Роб, идиот ты безмозглый?!»

Я пришел в себя. Почти. Меня уже клонило в сон, но я встал с кровати и побрел в гостевую комнату. Постучал в дверь. Когда я открыл, Дэвид был в полудреме.