Шрифт:
Закладка:
— Ну я в этих тонкостях не разбираюсь… А почему меня отпустили? Не знаешь?
— Долгая история, по дороге расскажу, но если в двух словах, то Звереву убил Степанов.
— Это тот, с кем она путалась? Вот гад!
— Погоди! — я с удивлением уставился на Трошкина. — Так ты что?! Знал об их интрижке?
— Знал, — Илья понуро опустил голову. — Заметил, как он в кабинет к ней зачастил. Я локти кусал, ночами не спал. Но ничего поделать не мог. А потом этот выскочка на хищениях погорел. Раиса — женщина порядочная, сразу дала ему от ворот поворот. Тот побегал за ней еще немного и вроде успокоился. И тогда я решился Раису Робертовну отвлечь, утешить. В ресторан ее пригласил. Думал, пошлет меня, а она вдруг согласилась. Но в ресторане, сам понимаешь, дорого все. На мою зарплату сильно не разбежишься. И Раиса это понимала. Посидели мы там немного, пару часиков, и она к себе пригласила. В тот злосчастный вечер… Шампанское у нее дома было. С нового года, сказала, оставалось еще.
— Ну ты держись, Илюха, не кисни…
— Да я вроде нормально… Уже не так переживаю. Когда Раиса Робертовна с этим Степановым связалась, во мне что-то щелкнуло. Я вдруг стал и других женщин замечать.
— О, Илюха! Ну наконец до тебя дошло, что на на ней свет клином не сошелся. Конечно, не совсем к месту я это говорю, смерть Зверевой — это трагедия, но жизнь продолжается. Сейчас нам самое главное — Олега найти. Душегуб его в лес увез и бросил. Представляешь!
— Олежку?! В лес?! Как?
— Пацан же опознать его мог, вот тот и избавился от ребенка. С-сука…
— Так чего же мы стоим? Нужно бежать искать его.
— Правильно говоришь, я уже готовлю силы. Давай дуй мухой домой, переодевайся потеплей, сбор у меня дома. Я Быкову позвонил и Петровичу, они в деле.
— Да, но… Завтра же на работу, прогул влепят. А, и черт с ним, с прогулом. Будет первый у меня!
— Не будет, — я помахал перед лицом Ильи бумажками от начальника УВД. — Вот ходатайства об освобождении вас от работы до окончания поисковых мероприятий. Так что временно поступаешь в мое распоряжение.
— Я только за, говори, что делать!
— Карту настольную я уже стибрил в отделе, — я достал из кармана смятую бумажку и развернул ее перед Трошкиным. — Места, где может быть Олег, пометил. Если он идет со скоростью от двух до пяти километров в час, он должен быть в этом квадрате. Обычно, потерявшись, люди ищут, где выйти на дорогу.
— Большая территория, — расстроенно сказал Трошкин, который был городским жителем до мозга костей. — Там и болота, и река…
— Но и мы не одни. Пожарных и ОСВОД уже подняли в ружье. Приданные силы завтра еще прибудут. А мы выдвинемся сегодня. До темноты хоть немного успеем побродить. Фонарик есть? Спальник, палатка?
— Да откуда?
Да, так я и думал. Природу Илья видел разве что из окна многоэтажки — в виде чахлого палисадника перед подъездом.
— Ладно, Петрович обещал все взять. Он и рыбак, и охотник, у него этого добра навалом.
* * *
Через полтора часа старенький горбатый “Москвич-444” пыхтел по проселочной дороге. Тесную двухдверную малолитражку Петровичу удалось урвать, как ветерану войны и труда. Автомобиль бренчал подвеской на ухабах и несколько раз успел заглохнуть. Быков упирался головой в потолок. Я сидел на переднем сиденье и держался за панель. Илья, Антон и Федя болтались сзади.
Я мысленно молился, чтобы автомобиль не развалился совсем. Но Петрович на такое непотребное поведение своей машины реагировал оптимистично. Не обращал внимания на тревожные звоночки, говорил, мол, что горбатый ни разу не подвел, и уже десяток лет исправно возит его на рыбалку. Мне бы его оптимизм.
До места добирались часа полтора. И то не доехали, там, где прошел “Ирбит” Степанова, Москвич не прополз. Перегруженный, сел на брюхо.
— Все! — скомандовал Петрович, вытащив компас. — Дальше пешком!
Сзади нас подперли два УАЗика, битком набитые местными спасателями…
Как таковой службы спасения в эти времена не было. МЧС еще не зародился. Спасением людей занимались часто смежные структуры: пожарные, милиция, альпинисты из спортивных клубов, которые летом могли переквалифицироваться в ОСВОД, члены всяких спортивно-туристических организаций, что любили лазать по горам, ходить под парусом или покорять горные реки. Собственно, Гражданская оборона в полном смысле была гражданской. Ни формы, ни погон, ни званий.
Из машин высыпали разномастные мужички: сборная солянка из разных структур и служб. Лишь старший был экипирован как профессиональный спасатель, очевидно, был из альпинистов. Матерый бородатый мужик с мордой, потертой невзгодами службы, с усмешкой глянул на наш тарантас и, приняв за туристов, предостерег:
— Куда вы, товарищи, на ночь глядя собрались? Возвращайтесь в город. Лес ошибок не прощает.
— По грибы, мил человек, мы собрались, — ответил с хитрым прищуром Петрович.
— Что-то припозднились вы с грибочками, не сезон уже. А ты, отец, вообще бы дома лучше сидел. В твоем возрасте по лесам бродить опасно. За сердечко не боишься?
— За меня, сынок, не волнуйся, вон сколько помощников рядом, и вещмешок я валидолом полный набил. Справимся.
Общими усилиями мы оттолкали “Москвич” в сторону, освободив проезд для УАЗов. Те шустро скрылись в глубине леса, подбрасывая зубастыми протекторами шин мягкую черную землю.
Выгрузили хабар из “Москвича”. У каждого рюкзак. Тяжелую брезентовую палатку, как самый здоровый, взвалил на плечи Быков. Приторочил ее к рюкзаку. Мне достался “бонусом” вещмешок с походной алюминиевой посудой (чайник, котелок и прочая дребедень). Тоже прицепил его поверх своего рюкзака.
Петрович помимо рюкзака повесил на плечо ружье. Старую добрую переломку ИЖ-17.
— А ружье нам зачем? — тревожно спросил Трошкин. — Здесь есть медведи? Или волки?
— Медведи в тайге, — ответил Петрович, — а вот серые, бывает, попадаются. Но ты не волнуйся. Им много не надо. Если нападут, одного только утащат.
— Как — одного? — не понял шутки Трошкин. — А если это буду я?
Петрович протянул Илье фляжку:
— На вот, попробуй для храбрости.
— Что это? — Трошкин открутил пробку и понюхал. — Это не чай.
— Ясень пень, что не компот, кто
