Шрифт:
Закладка:
Натсуми ничего не отвечает, она хмурится и глядит на меня с легким упреком. Да, признаюсь, перегибаю палку и немного поддразниваю ее, но тут уж она сама виновата, придумала мне тут «летнее приключение Кенты-куна», хоть фильм категории «+18» снимай! Радует то, что в ее воспаленном сознании меня изнасиловала именно молочница (надо полагать с воот такенными молочными бидонами) а не мускулистый учитель физкультуры. У местных девочек яой просто нарасхват и они целыми переменами могут шептаться на тему, кто из парней уке, а кто — наге. Кто, так сказать готов краснеть и подчиняться, прижимаясь к стенке в коридоре, а кто — прижимать к этой самой стенке…
— Ты не умеешь петь — говорит Натсуми: — я же ходила с тобой в караоке. Как там никто полицию не вызвал из-за твоего пения — уму непостижимо. Я уверена, что администрация караоке после нас экзорцистов вызывала.
— Очень смешно — отвечаю я: — еще в таких случаях говорят «прекратите мучать кошку».
— Ты не кошку мучаешь, ты издеваешься над людьми. — качает головой Натсуми: — у меня уши потом два дня кровоточили, а бедная Кэзука чуть с ума не сошла, она, между прочим, музыкой профессионально занимается, по классу фортепиано. Ладно я привычная, при мне и не такое горланили, но остальные… тебя надо запрещать международными конвенциями. Запрещать петь на законодательном уровне. Или язык отрезать… всем будет легче.
— Ну спасибо. — я думаю, обижаться на правду или нет. Решаю, что обижаться это глупо, тем более на мой взгляд мое пение — просто достаточно специфическое наслаждение для того, чтобы все могли им наслаждаться. Мне вот петь нравится. Другим это не очень нравится, но в конце концов я же боксер. Могу заставить с собой считаться. Как там говорят — у носорога очень плохое зрение и слух, но при его массе и агрессивности — это не его проблемы. И потом если вдруг Наоми захочет, чтобы я ей больно сделал — я ее свяжу и спою парочку арий… или современных шлягеров. Вообще полезное умение, да. Ну и пусть невостребованное и непопулярное, у меня все еще впереди. Нельзя шеймить человека только за то, что петь не умеет.
— Нет, петь ты не будешь — делает быстрый вывод Натсуми и поднимает на меня глаза: — ладно, я даже спрашивать не буду, что у тебя за таланты. Возможно танцы, двигаться ты стал по-другому… но самое твое главное умение — это людей до нервного срыва доводить и девочек раздевать. Ах, да, ты теперь еще и подраться не дурак. Богатый набор талантов и умений, Кента-кун. Так что лично я надеюсь на скандальный сезон шоу… там есть кого раздевать, да и по голове надавать есть кому... а уж нервы я бы им всем потрепала хорошенько — я вижу, что по ее губам скользит легкая улыбка и мысленно вздыхаю с облегчением. Уловка удалась, мы ушли от темы китов и «я что, толстая по-твоему?!» от всей этой рыбофилии, слава богу что у меня такой козырь в рукаве имелся. Конечно, участие в региональном отделении национального шоу «Токийский айдол» — это собьет с толку любую девушку, даже если она не является поклонницей телевидения и всего этого ажиотажа.
— Ну и как следствие я попрошу пока Наоми-тян не прессовать с поступлением в клуб — добавляю я: — я вернусь и сразу же процедуру принятия проведем. Скажи своим, что далеко нелегкие испытания и лучше бы кое-кому сразу отказаться, раз уж в прошлый раз они не выдержали…
— В этот раз — выдержат — коротко обещает Натсуми: — но я подожду. — я гляжу на нее и понимаю, что этим коротким предложением Натсуми многое мне сказала. Первое и главное — это то, что все это «а давайте вступим в Клуб Экзорцистов, будет весело» на самом деле ее инициатива, отказаться от которой ни Мико ни Кэзука при всем желании не могут. Хотя наверняка хотели бы, памятуя о прошлом и понимая, что за правилами принятия в Клуб стою я. И второе — что Натсуми еще и пропедалировала этот процесс, видимо взяв их на слабо или надавив авторитетом, или поставив условие… или оформив это как наказание. В любом случае для прайда черно-белых это теперь дело чести, для всех вместе и каждой в отдельности. Черт. У меня появляется нехорошее чувство что легче клуб распустить будет и потом но-новой собрать…
— Да, да — машинально говорю я, продолжая убеждать ее: — и потом, ничего интересного в мое отсутствие все равно не будет, так что… О! Так ты согласна подождать?
— Подождем — поправляется Натсуми, сглаживая впечатление от «подожду», делая вид, что решение у них в стае принимается коллегиально. Но поздно, я уже все понял. Нет у вас там коллективного бессознательного, у вас там авторитарная форма правления и одна голова на всех. И эта голова сейчас на меня смотрит. Пристально так. Оценивая шансы.
Центр принятия решений некоторое время продолжает на меня смотреть, и я чувствую, как под этим пристальным взглядом у меня в голове начинает щелкать счетчик Гейгера, рассчитывая дозу излучения, которую я получаю прямо сейчас. Но затем Натсуми приходит к какому-то выводу и выключает свой пристальный взгляд. Я вздыхаю с облегчением. Все прошло хорошо. Не то, чтобы прямо отлично, но основные задачи я выполнил — пока меня не будет наш прайд будет держаться от Наоми и Клуба на некотором расстоянии.
Внизу раздается какой-то шорох. Мои соседи спят. По крайней мере делают вид, ну или вправду заснули. Насколько я понимаю, график на студии довольно плотный и все тренируются без ума, чтобы выйти в финал, выиграть путевку в жизнь, право записи первого сольного альбома, съемку клипа и рекламный контракт с «Найк». Все тут находятся уже несколько дней, с одной стороны уже привыкли к обстановке, а с другой — устали на своих репетициях, вот и
