— Уверена, что хочешь, чтобы я был нежным? — с издевкой спросил он тем тоном, который и не требовал ответа, поднял обе ее руки, держа их за запястья и по очереди поцеловал их в те места, где бился ее ускоренный пульс. Она ничего не ответила. Только пьянела от его близости, от его угрожающего взгляда, от этих его странных каких-то хищных поцелуев.

Лука огляделся по сторонам, подошел к окну, снял толстый шнур для поддержки штор, развязал его и медленно вытянул, снимая с золотого крюка.

Кристина смотрела на него каким-то обреченным взглядом, и Лука прекрасно понимал, что он означает. Женщины всегда хотят казаться лучше, чем они есть, но когда ставишь их перед выбором, до них, наконец, доходит, что их желания вовсе не так возвышены, как им хотелось бы. Лука подошел к ней сзади, погладил по красивой очень женственной шейке под светлыми мягкими локонами и по белой гладкой спине.

— Локти назад, — холодно изрек он тем тоном, который уже должен был хорошо отпечататься в ее сознании. Кристина нервно глянула назад через плечо, как всегда теряясь от захлестнувших эмоций и ощущений — страха, возбуждения, предвкушения, неизвестности, волнительной беспомощности. Впав в какой-то не поддающийся объяснению ступор, она позволила ему крепко стянуть у себя за спиной локти. Тут же внутри нее начали нарастать паника и желание — ни с чем не сравнимое, разрушительное и дикое.

— Ты будешь роскошной невестой, — прошептал он ей на ушко и тут же резко развернул ее к себе лицом, а затем толкнул на постель спиной.

Она упала, опершись на стянутые за спиной локти, и замерла в предвкушении и ожидании. Лука, словно желая ее помучить, медленно развязал галстук-бабочку, снял смокинг, камербанд и отбросил их на стул; начал с невозмутимой выдержкой расстегивать пуговицы на груди, снял запонки, стянул шелковую сорочку с нарядной манишкой, обнажая натренированный торс. Встав прямо напротив Кристины, он расстегнул брюки, позволив им упасть вниз и оставшись в шелковых черных гольфах на стройных мускулистых ногах и сильно вздыбившихся в паху шелковых черных брифах. Улыбаясь сладострастной высокомерной улыбкой, он уперся коленями в постель так, что Кристина оказалась у него между ног, и вспенил ее белоснежную кренолиновую юбку, обнажая ее роскошные ножки, девственно гладкую киску и женственно округлые бедра.

Ее глаза уже подернулись легкой поволокой и завороженно скользили по его мускулистому телу, а трепетный язычок и белоснежные зубы неосознанно прошлись по нижней пухлой губке. Лука придвинулся к ее лицу, вытянул руку и потер большим пальцем ее жаждущий поцелуев влажный ротик, затем приспустил брифы, выпуская на свободу вздыбленный член и нависая им над лицом девушки. Трепеща и робея, она принялась ласкать и покачивать его язычком, пытаясь захватить губами, затем нетерпеливо поймала его ртом, с наслаждением пропуская его в себя и снова с жадностью обводя язычком шелковистую солоноватую головку. Закрыв глаза от блаженства, она заскользила губами по гладкой коже его члена, с каждым движением ощущая, как он наливается мощью, как вздуваются от ее ласк его вены.

Лука наблюдал за ее завораживающей игрой с чувством полной власти над этой бесподобно красивой и лично им развращенной юной соблазнительницей. Его возбуждение нарастало, также как и губительное желание овладеть ею именно так, как он привык: причиняя боль, заставляя испытать унижение и подчиняя себе во всем, растоптав ее гордость. Только почему-то вид этой связанной, разодетой белокурой принцессы, с наслаждением и даже какой-то невинной искренностью насаживающейся ротиком на его член, все-таки заставлял его сдерживать свои порывы. Впрочем, он знал, что Кристина страдает от неутоленного возбуждения, от осознания собственного грехопадения, от его показного к ней равнодушия. Во всем этом тоже было что-то притягательно злорадное и обольстительное. Лука взял свой член за основание и стал водить им по ее вздрагивающим жадным губкам, затем вошел в нее глубоко и удушающе, совершая грубые и безудержные рывки. Кристина попыталась увернуться, избежать этой нечестной игры, но Лука поймал ее за волосы, продолжая изводить то медленной лаской, то мучительной тиранией.

— Чшшш… тихо… замолчи… замолчи, я сказал, — шептал он с яростной нежностью, заставляя ее сдерживать невольные стоны, наблюдая, как ее глаза невольно увлажняются от слез.

Уже начиная дуреть от возбуждения, он оглянулся на огромный комод с зеркалом, в миг выпустил девушку и сел на колени рядом с ней, тут же рывком посадив ее за плечи рядом с собой, а затем вставая и помогая встать ей. Стиснув в руке шнур, стягивающий ее локти, он потянул ее к комоду, заставляя встать коленями на изящное голубое канапе, склониться перед ним и развести в стороны ножки. Задрав сзади ее пышную юбку, Лука на несколько секунд отступил назад, чтобы насладиться видом ее круглых упругих ягодиц и блестящих от соков пухлых белых лепестков. Сходя с ума и еще больше заводясь, он приблизился вновь и принялся нежно водить между ними пальцами, затем потер ее киску пылающим членом и наконец стал легко и нежно входить в ее тугую рефлекторно сжимающуюся от каждого его движения щелку.

Из-за связанных за спиной рук Кристина почти легла на комод, совершенно лишаясь разума от охватившего ее острого наслаждения. Она тонко постанывала, беспомощно распахнув ротик, словно в чрезвычайном удивлении. Волосы застилали ей лицо, руки затекли, а движения горячего мужского тела у нее за спиной превратили все ее чувства и мысли в одно неистовое желание дойти до пика наслаждения, чтобы снять это нестерпимое напряжение и охладить лихорадочный жар. Когда Лука сжал в хвост ее волосы, не больно, но крепко и настойчиво, заставляя приподняться, она вдруг встретилась лицом к лицу со своим отражением в зеркале: полузакрытые в блаженстве веки, приоткрытый ротик, пылающие щеки, растрепавшиеся до неузнаваемости локоны, великолепное стройное тело, облаченное в тугой белоснежный корсет, которое чувственно вздрагивало от каждого толчка красивого сильного обнаженного мужчины, пожирающего остатки ее стыда прямым взглядом глаза в глаза.

— Смотри, маленькая сучка… какая ты красивая… когда трахаешься, — сцедил он прерывающимся от тяжелого дыхания чувственным баритоном, мучительно замедляя темп и заставляя ее беспокойно дрожать и напрягать бедра. Щеки нестерпимо жгло от его очередных пошлых слов… Только теперь она поняла, что они вовсе не были попыткой ее оскорбить. Они взывали к ее животной сущности, выпускали ее на свободу, провоцировали и усиливали дикое, сладкое, ни с чем не сравнимое возбуждение. Кристина нетерпеливо приподняла бедра навстречу своему искусному любовнику. Почувствовав ее готовность, Лука крепче сжал ее волосы и обрушился на нее шквалом глубоких мощных ударов в пылающее лоно, выбивая последний кислород из легких и принуждая неотрывно наблюдать за их звериным совокуплением. Потеряв счет времени, она потеряла и самоконтроль. Парила в каком-то розовом липком тумане, сосредоточившись лишь на острых ощущениях от движений его члена внутри. — Вот так… не сопротивляйся мне… расслабься… — доносился откуда-то издалека хриплый мужской шепот, а его ладонь с силой опускалась на ее попку, обжигая шлепком и на доли секунды вырывая из забытья.

Наблюдая за трепещущей перед ним девушкой в зеркале, Лука не мог сдержать нежной ухмылки. Хороша до безумия… до безрассудства… до самоотречения… Будто специально создана для чувственной любви и порока… будто специально сотворена для него лично… чтобы доставлять удовольствие, ласкать, мучить, восхищаться… В нетерпении расстегнул молнию лифа на ее спине и одним легким рывком приспустил его вниз, обнажая ее наливные белые груди с маленькими торчащими сосками. От одного открывшегося вида по позвоночнику прошла дрожь, а член призывно и болезненно заныл внутри горячего девичьего лона. Глубоко войдя в нее и лишь слегка поводя бедрами, он занялся ее топорщащимся сосочками, наслаждаясь тем, как от его прикосновений ее шелковая кожа покрывается мелкими пупырышками, как девушка нетерпеливо ерзает, крепче прижимаясь к его паху упругой попкой и как подрагивает от приближающегося экстаза ее напряженное тело.