Она подчиняется, с любопытством хмуря брови.

Я на мгновение замираю, любуюсь дизайном карандаша – грифель обернут толстой нитью, чтобы не оставлять следов на пальцах, – а после быстро набрасываю эскиз на листе бумаги, взятом с кофейного столика. Плавные движения успокаивают меня, напоминая о прежней жизни. Если б у меня только была бумага и карандаши, чтобы занять время.

– Что-то вроде этого?

Изучив рисунок, Дагни вскидывает голову.

– Я никогда не видела ничего подобного. Такие платья носят в Ибарисе?

Понятия не имею, к тому же принцесса Ромерия и не вспомнила бы. Одно ясно – Дагни не входит в круг доверенных лиц.

– Просто одна идея, что у меня была, – вместо этого произношу я.

Я вспоминаю платье, которое «выпало из грузовика поставщиков» при содействии людей Корсакова. Я обожала его, но отказалась носить, опасаясь, что оно слишком шикарное для тех мест, где мне следует оставаться незамеченной. Однако оно отлично сочетается с теми фасонами, которые носят здесь, и тот прозрачный материал, который принесла Дагни, идеально подошел бы для его дизайна.

– Могу я взять это с собой? – Дагни держит набросок так, будто это какая-то драгоценность.

– Да, конечно.

– Я посмотрю, что можно сделать. И обещаю, король не увидит этих ужасных отметин.

Меня не волнует, что хочет или не хочет видеть король, но я прикусываю язык и с восхищением наблюдаю, как Дагни измеряет меня и заполняет страничку цифрами, в то же время болтая о своем муже Альбе и сыне Дагнаре – названным, полагаю, в ее честь. Закончив, швея четырежды делает реверанс, собирает рулон ткани и выбегает, напевая себе под нос.

Едва она покидает покои, воцаряется неуютная тишина.

– Что такое «кэйко-когти»? – спрашиваю я.

Коррин забирает платье, которое я носила сегодня, разглаживая юбку энергичной рукой.

– Оружие, которое используют в Сикадоре, похожее на когти зверя.

Как уместно.

– Король сказал, что не хочет видеть мои шрамы?

Я не могу быть единственным человеком в Цирилее, у кого они есть. Абарран носит их с гордостью. Думаю, она заработала их в бою. Хотя в некотором роде я тоже.

Коррин сверлит меня взглядом.

– Речь не о тщеславии, если вы об этом. И Вэнделин, и король полагают, что чем меньше людей знают о том, что вы пережили атаку дэйнара, тем лучше. Информация – это товар, и любой обладающий ею опасен. Кроме этого, вы получите намного больше сочувствия как жертва собственной матери, нежели как Нетленная, дважды бросившая вызов смерти.

Коррин знает гораздо больше, чем показывала ранее. Кто она для Зандера, раз он ей так доверяет? Очевидно, та, кто разбирается в том, как работает двор и как выжить в нем.

Она входит в маленькую комнату рядом с моей спальней, продолжая говорить:

– Дагни – невероятно талантливая швея, но также ужасная сплетница. Сегодня это будет нам на руку. Она разнесет эту версию событий по замку быстрее, чем крысы отыщут дорогу к бочке с зерном. Конечно, никто хотя бы наполовину умный не поверит, что шрамы остались от кэйко-когтей, даже будь они выкованы из мёрта. Но мы прикроем их как можно лучше, чтобы скрыть тот факт, что вы пострадали от чего-то гораздо более серьезного. Вскоре сплетники сосредоточатся на других вещах, важных вещах. Например, как ваша свадьба.

Коррин появляется с черным платьем.

– Я велела перенести сюда весь ваш гардероб. Бóльшая часть не подходит, но Дагни сошьет для вас несколько накидок. Должно сработать.

– Подожди, он ведь не ожидает, что я выйду за него замуж, верно?

Вся эта афера предполагалась как обманка для «моих» сообщников.

– Почему бы вам не допросить его? Уверена, король с удовольствием объяснится с вами, – один в один повторяет она мою реплику, сказанную ей недавно, завершая ее победоносной ухмылкой. – Пойдемте. Наберу вам ванну, а после вы начнете учиться, как вести себя не как простолюдинка, а как будущая королева.

* * *

После пяти ударов гонга доносится стук в дверь моего будуара.

Я хмурюсь. Моими единственными посетителями с тех пор, как меня посадили сюда, были Коррин, Вэнделин и Анника, и они ни разу не стучали перед тем, как войти.

– Войдите! – кричу я.

Дверь со скрипом открывается, и входит Зандер.

– У тебя безупречные манеры, – сухо говорит он.

При виде него у меня в животе все переворачивается. Я встаю и делаю глубокий вдох, напоминая себе, что теперь мы временные союзники.

Зандер выглядит безупречно в этом своем полностью черном сюртуке. Сколько еще у него таких? Уверена, не меньше, чем нарядов в моем гардеробе. Принцесса Ромерия приехала сюда с целой каретой, наполненной роскошными платьями для ее роли королевы.

Когда он приближается, каблуки его сапог цокают по мрамору. Внимание приковано к манжетам сюртука, а не ко мне.

– Где Коррин?

– Она сказала, что у нее есть дела на кухне. – Я добавляю себе под нос: – И слава богу.

Она заставляла меня стоять перед зеркалом в спальне и репетировать реверанс в течение получаса без передышки, называя то хамкой, то язычницей, пока не убедилась, что я смогу сойти за королеву.

– Тебе не нужна ее помощь?

– Нужна, но еще мне необходимо личное пространство.

Мне практически пришлось выгнать ее из купальни – комнаты без окон, отделанной мрамором, с элегантной ванной в центре. Коррин сообщила мне, мол, все это было создано специально для королевы, так же как и туалеты со смывом.

– В какой-то момент я решила, что она собралась залезть со мной в ванну.

– Прислуга принцессы Ромерии делала для нее все.

– Ну, я не она. Я уже говорила тебе.

И в этом гораздо больше правды, чем он когда-либо осознает.

– А я говорил, что тебе нужно научиться быть ею.

Наконец, Зандер поднимает глаза, чтобы взглянуть на меня, прежде чем переключиться на платье. Коррин была права: такой фасон удачно скрывает мои шрамы. Золотая вышивка обвивает шею облегающим декоративным воротником, рукава длиной в три четверти не просвечивают. Однако глубокое декольте в сочетании с тесным лифом, который поднимает все мое богатство вверх, мало что скрывает.

Кем бы ни была принцесса Ромерия, она не была скромной. Я, конечно, и сама носила довольно смелые наряды, но теперь внимание Зандера заставляет мое сердце биться в ускоренном темпе. В голове, как всегда, крутятся одни и те же мысли. Сколько личных воспоминаний он хранит об этом теле? Сколько интимных моментов он переживал с ней?

Я начинаю думать, что лучше ничего об этом не знать.

– Как Элисэф?

Его карие глаза