Шрифт:
Закладка:
В. Л. Бурцев передал следователю Соколову свои показания, в которых утверждал, что из его беседы с одним из высокопоставленных сотрудников германского посольства в Москве ему, Бурцеву, известно, что «Мирбах обращался с категорическим требованием к Свердлову о привозе Государя Императора в Петроград»{428}.
Таким образом, высшая германская власть, включая императора Вильгельма II, дала тайный приказ большевикам вывезти Царскую Семью из Тобольска в Германию, скорее всего через Москву.
В этой связи трудно не согласиться с историками Ю. А. Бурановым и В. М. Хрусталевым, которые утверждают: «В настоящее время с открытием архивов историки, так или иначе, обречены получить новую, возможно сенсационную информацию, в том числе и о позиции немецкого правительства в отношении судьбы Романовых»{429}.
Объективные данные свидетельствуют, что немцы знали о подготовке вывоза Царской Семьи из Тобольска, но для них было полной неожиданностью, что она оказалась в Екатеринбурге.
Один из членов «Правого Центра» Д. Б. Нейдгарт, о котором мы будем еще говорить, свидетельствовал, что «ввиду того положения, которое занимали немцы с весны 1918 года в России, наша группа, в целях улучшения положения Царской Семьи, пыталась сделать все возможное в этом отношении через немецкого посла графа Мирбаха. По этому вопросу я сам лично обращался к Мирбаху раза три. В первый раз я был у него еще тогда, когда мы ничего не знали об отъезде Царской Семьи из Тобольска. В общей форме я просил Мирбаха сделать все возможное для улучшения Ее положения. Мирбах обещал мне оказать его содействие в этом направлении и, если не ошибаюсь, он употребил выражение «потребую». Когда мы узнали об увозе Семьи, я снова был у Мирбаха и говорил с ним об этом. Он успокаивал меня общими фразами. На меня произвело впечатление, что остановка Царской Семьи в Екатеринбурге имела место помимо его воли. Исходило ли от него приказание о самом увозе Семьи из Тобольска в целях Ее спасения, я сказать не могу. Обещая мне сделать все возможное для улучшения положения Царской Семьи, граф Мирбах сказал мне приблизительно так: Я не только от них (большевиков) потребовал, но и сопроводил требование угрозой»{430}. (подчеркивания наши. — П. М.)
Следователь Соколов воспринимал эти слова Мирбаха как циничный ход покровителя большевистских палачей. Нам же представляется, что для Мирбаха остановка Императора и его близких в Екатеринбурге действительно была полной неожиданностью.
Таким образом, версия о том, что поспешный вывоз комиссаром Яковлевым Императора Николая II из Тобольска был связан с немецким на то указанием, более чем вероятна. Но это лишь половина подлинной цели миссии комиссара Яковлева.
Наиболее вероятной из них нам представляется желание германского руководства забрать у большевиков контроль за Царской Семьей в свои руки. По-видимому, в германских военных кругах, которые к концу войны играли все большую роль в правительстве Германии, пришли к выводу, что, независимо от будущего государственного устройства России, нахождение Императора и Наследника в их руках будет соответствовать интересам Германии. Генерал М. К. Дитерихс писал: «Во второй половине 1917 года и первой половине 1918-го политика Германии почти всецело сосредотачивается в руках «Верховного Командования». В министерстве иностранных дел порой совершенно не было известно о тех политических задачах, которые задумывались и приводились в жизнь командованием»{431}.
Кроме того, здравомыслящая часть германского генералитета, типа фон Гоффмана, могла начать действовать в отношении вывоза Царской Семьи самостоятельно, без оглядки на правящую верхушку. Тем более что к концу войны германский генералитет становился все более самостоятельным. Генерал Мосолов в цитированных выше мемуарах пишет, что именно германские военные пытались оказать ему и другим русским монархистам организовать помощь Царской Семье. «Герцог Лейхтенбергский, — пишет Мосолов, — был нашим посредником в сношениях с германскими властями. Двоюродный брат баварского кронпринца, он имел свободный доступ к генералу Эйхгорну, начальнику оккупационных войск, и к генералу Гренеру, начальнику штаба.
Немцы оказались очень предупредительными. Открыли нам кредиты и обещали предоставить в наше распоряжение пулеметы, ружья и автомобили»{432}.
Как мы помним, намерения германских военных вошли в противоречие с планами германской дипломатии, которая в лице графа Мумма отказала Мосолову в какой-либо помощи.
В начале 1918 года никто не знал, куда качнется маятник истории. Немецкие военные, скорее всего, располагали какой-то весьма важной информацией об иностранных связях части большевиков, в том числе и на территории рейха, которые делали их крайне опасными для императорского строя в Германии. Допрошенный Соколовым в Париже А. И. Гучков показал, что в 1919 году в Берлине он встречался с рядом лиц, «принадлежащих к числу высших военных начальников Германии и, между прочим, с генералами Людендорфом, Гоффманом и адмиралом Гопманом. Как известно, генерал Людендорф играл у немцев выдающуюся роль как непосредственный помощник главнокомандующего всеми вооруженными силами Германии; генерал Гоффман был начальник штаба командующего русским фронтом Леопольда Баварского и главным представителем Германии при заключении Брест-Литовского мира; адмирал Гопман командовал германской эскадрой в Черном море. В беседах со мной все названные мной лица высказывались, что к весне 1918 года, увидев воочию характер деятельности большевиков в России, они ясно поняли опасность, угрожающую самой Германии, если большевики останутся долее у власти. Они настаивали перед своим правительством на необходимости свержения большевиков и создания в России правительства порядка, не враждебного Германии»{433}. (Подчеркивания наши. — П. М.)
Заметим время выработки этого плана германских военных — весна 1918 года, т. е. время экспедиции комиссара Яковлева. О том, что подобный план мог существовать у военных, подтверждает и генерал Дитерихс: «Конечно, если такой план существовал, то он исходил исключительно из недр различных политиканствующих бюро германского военного командования»{434}.
К этому же времени относится еще одно весьма важное показание П. Н. Милюкова: «Я не могу Вам ничего сказать по поводу того, что у немцев было определенное лицо, кандидатуру которого они желали бы видеть на русском Престоле. Но в результате всех обсуждений, всех переговоров с ними и в результате бесед моих с Гурко у меня отложилось тогда в памяти, что немцы или желали, или даже пытались реально спасти Царя и Наследника, причем я лично усматривал тогда в этом и
