Я смотрю на свой браслет и понимаю, что не нужны мне никакие кольца, когда есть такая красота.

Первая подвеска – копьё.

Маленькое – не длиннее сантиметра, с острым, как иголочка, наконечником. Трогаю его и тихо смеюсь.

В голове сразу рождается воспоминание, как я, схватившись за палку, угрожала Вадиму. Тогда мне показалось, что он маньяк, который решил похитить несчастную, хватившую лишнего, влюблённую девушку.

Вторая – кролик. Рагнар, не иначе – вон, какая попа толстая. Из-за фокусов этого пушистого засранца мне пришлось пойти буквально на преступление: проникнуть в чужой двор. Вот так люби и становятся закоренелыми преступниками.

Третья подвеска – дерево.

Большое и раскидистое, оно напоминает о том, как я в ночь после вечеринки полезла за тряпичной Кляксой. Боялась ли я упасть? Нет, и дело не в будоражащем кровь коктейле, хотя и он придал смелости. Но я просто не могла поступить иначе.

И логично, что четвёртая подвеска – тряпичная кукла, искусно выполненная из серебра. Клякса.

Каждый раз улыбаюсь, поглаживая её, как и соседнего с ней котёнка. Прошло два месяца, и Дымка подросла и отъелась на радость нам всем, медленно превращаясь в настоящую красавицу.

Рядом с котёнком – маленькая девочка. Настенька. Чудесный ребёнок, невольно послужившая нашему окончательному сближению с Вадимом.

А самым последним висит на серебряной нити нож – сантиметровая копия того, которым я угрожала слетевшему с катушек Олегу.

– Вроде бы, приехали, – говорит Вадим, последний раз сверившись с навигатором, а я отвлекаюсь от разглядывания браслета. – Точно, приехали.

Смотрю в окно, а прямо перед нами медленно раскрываются ворота. Там, за густой зеленью деревьев где-то бегает Настенька.

Идея увидеться с ней родилась уже давно. Осталось только найти время – двум трудоголикам под одной крышей сложно что-то планировать. Но мы с Вадимом всё-таки утрясли графики, выделили целый день и наконец приехали в гости, как обещали. И пусть на свадьбу позвать ребёнка так и не получилось, зато у нас куча подарков и сластей для неё и её новых приятелей.

– Ого, сколько машин, – замечаю, когда Вадим кое-как втискивает свою между двух малолитражек.

– Сегодня же родительский день, – напоминает Вадим, отстёгивая ремень безопасности.

– Как удачно мы приехали! – смеюсь и распахиваю дверцу.

Пока мой муж забирает пакеты из багажника, я оглядываюсь по сторонам, впитывая шумную энергетику детства, царящую кругом.

Муж… его мать, конечно, пару раз схватилась за сердце – всё переживала, что сделала в этой жизни что-то не так, раз её единственный сын даже не соизволил предупредить о росписи. Арина заявила, что она-то с Олегом аж три года встречалась, и всё прошло в лучших традициях и по всем правилам. Только толку-то? И многозначительно так хлопнула по столу свидетельством о разводе. Выслушав дочь, Елена Павловна энергично закивала и успокоилась.

Мои тоже попытались устроить парочку представлений, но бабуля, как всегда, стала горой за меня. «Девочка уже взрослая, сама знает, что ей нужно», – мудро изрекла Ольга Петровна, и никто с ней спорить не решился. Вот что значит авторитет.

– Найти бы ещё Настеньку в этом столпотворении, – бурчу себе под нос, а Вадим уверенно идёт вперёд, как волнорез рассекая толпу гомонящих детей и радостных родителей. Мне только и остаётся следовать за ним, чтобы не потеряться в этой лихорадочной суете.

Настеньку мы находим в беседке возле одного из корпусов. Она играет с какими-то девочками, счастливая и довольная. Щёчки розовые, болезненная худоба исчезла, как и не бывало, а в глазах настоящее счастье светится. И, как и всегда, рядом с ней любимая Клякса – последний подарок ушедшей за облака мамы.

– Настюша! – зову, расплываясь в улыбке.

Девочка встряхивает косичками, а когда замечает нас с Вадимом, срывается с места, забыв о своих подружках.

– Ой, вы приехали! – щебечет, подпрыгивая на одной ножке.

Потом будто бы пугается своего порыва, краснеет и шмыгает носом. Ковыряет носком сандалика траву, а я присаживаюсь на корточки напротив.

– Мы же обещали, – улыбаюсь, а Вадим шуршит пакетами. – Привезли тебе много-много вкусного.

– И конфеты? – оживляется, поднимая на меня робкий взгляд.

– И конфеты, и печенье, и пряники даже, шоколадные.

Бороться с радостным возбуждением Настенька уже не может: хватает меня за руку и тащит в сторону беседки.

– Это тётя Катя! Она принцесса, – объявляет притихшим подружкам, а те уважительно охают.

Через мгновение дети принимаются разбирать увесистые пакеты. Девчушки смеются, хлопают в ладоши, а горка сладостей на столике растёт и растёт. Мы с Вадимом так и не смогли определиться с выбором и купили, кажется, всё.

– Ты какой-то загадочный, – говорю я Вадиму, когда дети перестают обращать на нас внимание, шурша фантиками. – Всю дорогу только улыбался странно так. Что-то случилось?

Вадим пожимает плечами и обнимает меня за талию. Тут кругом дети, их родители, воспитатели, потому обходимся без поцелуев. Но даже просто прижиматься к его груди – уже волнительно.

– Тихушник, – бурчу, но Настенька не даёт мне шанса уплыть по реке раздумий: усаживает за столик и принимается складывать напротив меня горку сладостей. Заботливая наша.

– Я сейчас, – Вадим украдкой целует мои волосы и уходит куда-то, и ряд густой зелени мигом скрывает его.

Может, кого знакомого увидел?

Я слушаю Настеньку и её подружек, наперебой щебечущих, как им тут хорошо: и конкурсы, и походы, купания в озере и даже – глаза одной из девчушек становятся огромными и лукавыми – танцы! Девчонки хихикают, закрывая щербатые рты маленькими ладошками, а Настенька ещё и краснеет при этом.

Всё-таки в детстве лето окрашено особыми оттенками счастья. И пусть судьба порой лупит нещадно, невзирая на возраст жертвы, ребёнок ещё умеет радоваться мелочам. Это тот уникальный дар, который мы, взрослые, теряем, заваленные толстыми плитами ответственности, проблем, работы…

Но иногда, если сильно захотеть, можно снова научиться смотреть на этот мир чуточку проще: заметить радугу над рекой, увидеть в траве брошенного котёнка, вытащить из кроны дерева тряпичную куклу… да много чего можно сделать, стоит только захотеть.