Маша смеётся, а я краем глаза слежу за Катрин, которая всё-таки определилась с выбором.

– Маш, желаю тебе счастья, общим знакомым привет. Но я тороплюсь.

Маша же следит за моим взглядом и цокает языком.

– Какая красивая девушка, – замечает задумчиво.

Катрин поворачивает голову в нашу сторону, улыбается, но вдруг хмурится и закусывает нижнюю губу. Ревнует, что ли, снова?

– О, вижу, вы знакомы. Ладно, не буду провоцировать, адьёс, – смеётся и, улыбнувшись на прощание, уплывает в сторону колбасных рядов.

Зажав бутылку под мышкой, иду к Катрин, а она делает вид, что совершенно ни на что не обратила внимания.

– Я купила две коробки эклеров и шоколадный торт, – говорит, по очереди складывая коробки со сладостями в синюю корзинку. – Мне сказали, что они вкусные. Надеюсь, твоей маме понравится.

Расплатившись на кассе, выходим из магазина, а Катрин молчит, уйдя в себя. Она не предъявляет мне претензий, не пытается выведать подробности и не влезает под кожу, но мне совсем не нравится та тяжёлая тишина, что повисла между нами.

Катрин будто бы не решается что-то требовать от меня: каких-то ответов, объяснений, но мне хочется прояснить ситуацию. Потому что только затаённых обид мне сейчас не хватает – и так голова пухнет и нервы ни к чёрту.

– Это моя бывшая девушка, – говорю, когда пакет уложен в багажник, а у меня освобождаются руки, чтобы притянуть Катрин к себе. – Хвасталась своим кольцом, говорила о свадьбе со своим прекрасным новым женихом.

Катрин тяжело сопит, но не вырывается, слушает. И это хорошо – значит, не до такой степени успела нафантазировать себе всяких глупостей.

– Нет, я же не дурочка, понимаю, что у тебя до меня были женщины. Вот та, например, что к тебе приезжала.

– Аня? О той вообще не беспокойся, она уже тоже утешилась.

Катрин хмыкает, но чувствую, что отошла.

– Какие они шустрые, мигом утешаются, – говорит чуть слышно и целует меня в шею.

Не ласково, а собственнически так. Даже кожу слегка прикусывает, но мне нравится. Перехватываю губы Катрин, она льнёт ко мне, а я эгоистично верю, что она-то как раз так быстро утешиться не сможет.

В итоге поцелуи затягиваются и чуть было не перетекают в нечто большее – прямо там, на парковке супермаркета. Но голову нужно включать хоть иногда, не только головку, и в итоге через полчаса я уже звоню в родительскую дверь. Катрин держится за моей спиной, словно ищет возможность дёрнуть на полной скорости вниз по лестнице при первой же опасности. Но я держу её руку крепко, не даю шансов на побег, а ладонь в моей мелко-мелко подрагивает.

За дверью слышатся торопливые шаги, и дверь распахивается, являя нашему взгляду отца. Он улыбается, как всегда немногословный, мы обнимаемся, хлопая друг друга по спинам, а пакет, который держу в руке, громко шуршит.

– Молодец, что приехал, сынок, а то мать слишком уж кипит, не потушить.

– Я не один приехал, – говорю, и Катрин выглядывает из-за моей спины, робко улыбаясь.

Ни разу её такой перепуганной не видел. Хоть бы в обморок не хлопнулась.

Отец близоруко щурится, продолжая улыбаться, а потом бросает на меня быстрый взгляд. В нём столько удивления, но и облегчение мелькает – мне кажется, отец уже начал беспокоиться, не педик ли я. Сам-то он женился в восемнадцать.

– Катя, да? – вспоминает отец и протягивает руку Катрин. Та громко сглатывает, а её хрупкая кисть тонет в крупной отцовской ладони. – Игорь Семёнович, очень приятно.

Катрин что-то вежливое пищит в ответ, а отец отпускает её руку и делает шаг назад.

– Добро пожаловать.

В родном доме пахнет лавандовым мылом и коричными палочками, и эти ароматы сразу будят во мне сотни воспоминаний.

– Не разувайтесь, мать всё равно ищет повод в десятый раз за сегодня полы помыть, – смеётся отец и забирает у меня увесистый пакет.

Мы проходим в кухню, откуда доносятся отголоски громких споров.

– Лена, переведи дух, сын приехал, – громко заявляет отец, а мама восклицает что-то радостное.

– Сынок, наконец-то! – бросается мне на шею, душит в объятиях, а я смотрю на сидящую на стуле у окна Арину.

Приехала всё-таки, хвала всему на свете. Сестра злая, на щеках лихорадочный румянец – ругались, значит, пока я не приехал.

– Объясни своей сестре, что её муж перешёл уже все границы. Это нельзя так оставлять!

Но потом замечает покрасневшую до кончиков волос Катрин и замолкает. Смотрит то на меня, то на неё, а в глазах миллионы вопросов.

– Мама, отец, сестра, – говорю, когда все взгляды обращены ко мне. Прижимаю Катрин к себе, чтобы перестала уже дрожать. – Это Катрин, моя девушка.

Мама сглатывает, Катрин охает, Арина показывает мне большой палец, а отец, как ни в чём не бывало, принимается вытаскивать наружу содержимое пакета.

– Давайте тогда, что ли, чай пить, – говорит ошарашенная мама. – Знакомиться будем поближе.

– Предлагаю всё-таки шампанское, – вносит свою лепту отец и ставит на стол бокалы. – Всё-таки такой повод. Сын впервые кого-то познакомить с нами решил.

Мама молчит, Арина смотрит в окно, а потом встаёт, извиняется и выходит из комнаты. Дверца ванной комнаты хлопает, закрываясь, а мама, покосившись в сторону выхода, отводит меня в сторону – благо, размеры кухни позволяют, – и шепчет скороговоркой:

– Она решила забрать своё заявление. Представляешь? Говорит, подумала и всё решила. Любит его всё-таки. Вот, нам объявила, потом поедет Олегу сюрприз делать. Мириться.

Нет, точно нужно написать письмо в "Битву экстрасенсов". Я там все конкурсы выиграю.

– Если ты думаешь, что я удивлён, то вот ни капельки, – хмыкаю и глажу маму по плечу. – И да, можешь не шептаться, как шпион, Катрин в курсе всей этой ситуации.

Мама пожимает плечами, вымученно улыбается, а я вдруг вспоминаю, что забыл в машине телефон.

– Я сейчас, – говорю и ухожу из квартиры, зная на сто процентов, что Катрин там ничего не угрожает. Даже если мама что-то вроде допроса учинит, отец ей не позволит мучить девочку.

Да и дело на три минуты – авось, ничего не успеет случиться. А телефон мне нужен – должен позвонить важный поставщик оборудования, сорвать контракт не хочется. И так слишком многое позволял себе в последнее время.

Но не успеваю даже дойти до лифта, а на меня откуда-то летит чёрное облако, подминает под себя, и сильный удар в челюсть на мгновение выбивает дух.