Нас никто не стал тревожить, а потому мы благополучно продрыхли до одиннадцати часов. Потом нехотя встали и отправились вниз, хотя Маша по дороге заскочила в душ. Вопреки сложившемуся стереотипу о женских привычках, пробыла она там всего минут пять, после чего вышла, завёрнутая в полотенце и спустилась вниз, присев за столик.

Из коллектива присутствовал только сам профессор и пёс, валявшийся под ногами и страдавший от безделья.

— Кофе в наличии, — сообщил он, указывая на две кружки. — Сахар положите сами.

— Как обстановка? — спросил я, садясь на стул. Пёс как раз улёгся внизу, пришлось поставить ноги на него. Отличная грелка получилась. — Как его зовут-то?

— Зовут его по документам Чезаре, но мы сократили до Чижик. Так гораздо проще, и он откликается, — объяснил профессор. — А обстановка складывается непростая.

— Подробнее? — я отхлебнул кофе и вдруг почувствовал зверский голод. — А что на завтрак?

— Завтраком никто не озаботился, вот хлеб, а в холодильнике есть сыр, масло и колбаса, сделайте бутерброды.

Маша занялась приготовлением, а Рязанцев продолжил:

— Первое, оно же главное: мы примерно выяснили, где и как будет проходить генеральный шабаш.

— Примерно?

— Разумеется, загородная вилла огромного размера снята на два дня, на подставных лиц, при этом в качестве требования заявлено отсутствие персонала и вообще кого бы то ни было вокруг. Думаю, это они.

— Логично, — согласился я.

— Собрание произойдёт через четыре дня.

— Тебе горчицу класть? — спросила Маша.

Я посмотрел на бутерброд. Там был хлеб, масло, кусок варёной колбасы, снова сыр, два ломтика помидора, а сверху какой-то мясной деликатес, вроде буженины. Для горчицы места точно не было. Я отрицательно помотал головой.

— За эти дни нам следует принять какое-то решение, — добавил профессор.

Я взял у Маши бутерброд, откусил и погрузился в раздумья, временно отключившись от окружающего мира. Жевательный процесс не мешал шевелить мозгами, но придумать что-то не успел, поскольку Рязанцев огорошил следующей новостью:

— Плохие вести пришли от наших покровителей.

— Которых?

— Тех, что в рясах. Они звонили мне и сообщили, что артефактами заинтересовались силы, которым знать о них нежелательно. Возможно, это не случайно, допускаю, что их кто-то навёл.

— Иностранные разведки?

— Предположительно МИ-6, они пока не владеют полной информацией относительно артефактов, но уже хотят заполучить предметы себе. Как они сказали, для исследований.

— И они их получат, — я даже жевать перестал.

— Именно, силы несопоставимы.

— И что собираются делать попы?

— Пока не решили, возможно, отправят их сюда.

Я задумался. Не самый плохой вариант. Один артефакт у нас с собой, а британская разведка, может, и сильна, и имеет агентов на местах, вот только вряд ли у них найдётся полноценная сила, способная обокрасть нашу команду. Правда, они могут пойти окольными путями и вписать в это дело местные власти.

Тут в комнату вошёл Павел Сергеевич. Престарелый спец был на взводе, чего раньше я за ним не замечал.

— Ну что? — спросил Рязанцев.

— Навели справки, выяснили устройство, — он положил на стол план комплекса зданий той самой усадьбы, где предположительно состоится собрание адептов. Приличный комплекс, туда человек сто легко поместятся, и ещё останется место. — Свен и Тони сейчас наблюдают, Витя ставит аппаратуру.

— И? Что решим?

— Я уже всё решил, — он присел за стол и налил себе кофе. — Понимаю, что такой шаг — это перебор, но иного выхода у нас нет. Кое-что из необходимого у меня есть, что-то раздобудем через военных, а ещё думаю связаться с промышленниками.

— Ты сможешь сделать всё за оставшееся время? — недоверчиво спросил профессор.

— Придётся постараться.

— Мне кто-нибудь объяснит? — спросил я.

— Павел Сергеевич предпочитает вопросы решать радикально, — пожал плечами Рязанцев.

— Второго такого шанса нам точно не представится, — сказал тот, отхлёбывая кофе. — Они соберутся вместе, те, кого мы, при других раскладах искали бы годами. А главное — посторонних людей там не будет, так что никакого сопутствующего ущерба.

Я начал понимать.

— Вы хотите их взорвать?

— Именно, убить их трудно, от некоторых, вон, даже пули отскакивают, но свой запас прочности есть у всех, даже у патриарха. Если взять достаточное количество взрывчатки…

— Да тут тонна понадобится, — заметил я, тыкая в план зданий. — А то и две.

— Можно уложиться в двести килограмм, — сказал он. — Но если найдём тонну, то ещё лучше. Главное, правильно заложить.

— А подрывники у нас есть?

— В молодости я служил в спецназе, — сообщил он, — как раз на должности подрывника. Я уже примерно представляю схему минирования, работы будет много, но результат того стоит. Там, помимо прочего, много металлоконструкций, хлюпких, но с большим количеством деталей. Это дополнительные поражающие элементы.

— Это разумно, — сказал я своё мнение. — Даже если убьём только половину, это здорово облегчит нам жизнь. Меня только техническая сторона вопроса смущает. Заминировать охраняемый объект, да ещё так, чтобы никто не заметил, да в таких объёмах. И взрывчатки, как я понял, пока нет.

— К вечеру будет, — уверенно сказал он. — Тротил точно будет, килограмм тридцать. Остальное добудем у горняков. Даже если просто селитру подкинут, это тоже пойдёт в дело.

— А патриарх? — спросил я. — Он ведь может почувствовать это?

— Чувствительность у него специфическая, — сказал Рязанцев. — Чтобы он ничего не почувствовал, нужно сделать так, чтобы вы с Машей близко не подходили к объекту. Вас он точно почувствует, а остальные — это просто люди. Люди там бывали часто.

— Значит, придётся мне с парнями взяться за лопаты, — Павел Сергеевич допил кофе и встал из-за стола. — А вы можете работать здесь.

На этом разговор закончился. А поработать пришлось. Не знаю, кем был Павел Сергеевич в прошлой жизни, какие связи у него остались, с кем он знаком и на кого имеет влияние, но у него всё получилось.

К вечеру к нам подъехал неприметный грузовик, откуда вылезли двое парней в гражданской одежде, ни слова не говоря, они выгрузили четыре мешка из под муки, после чего, получив от Рязанцева конверт, так же молча удалились. Судя по незначительной толщине пакета, за груз платили отдельно, а это были транспортные расходы.