— Извини, — она даже не дала ему открыть рот, — у меня аллергия на медленные танцы.

«И вообще, — мелькнула у неё мысль, — что он сейчас делает? Небось валяется с мангой и чипсами, пока я тут отдуваюсь…»

А может, стоило остаться? Посмотреть с ним какое-нибудь глупое аниме, поспорить о сюжетных поворотах…

«Как странно, — она одёрнула себя, — с каких пор мне интереснее сидеть дома с этим задротом, чем быть на школьной дискотеке? Надо выпить водички…»

Свет в зале становился мягче, музыка — медленнее. В этом полумраке каждый был наедине со своими мыслями, даже находясь среди толпы.

Мияко медленно покачивалась в такт музыке, делая вид, что слушает очередную шутку Рики. Но мысли были далеко.

«Забавно, — думала она, рассеянно поправляя прядь волос, — всегда считала себя сильной, знающей чего хочу. А сейчас стою здесь и чувствую какую-то незавершённость. Будто спектакль прервали на середине, не дав досмотреть самое важное…». Её пальцы невольно коснулись кулона на шее — маленькой серебряной маски. Купила сегодня, сама не зная зачем.

Харука, кружась в танце с Кенджи, чувствовала странную горечь. Всё было правильно: красивое платье, идеальный парень, романтическая музыка. Та самая сказка, о которой мечтает каждая девочка. Тогда от чего каждый раз, когда открывается дверь, её сердце пропускает удар? И почему становится так грустно, когда входит кто-то другой?

«Может, — она прикрыла глаза, — некоторые сказки заканчиваются совсем не так, как должны? И принцесса выбирает не того принца?»

Рин, стоя у окна, смотрела на своё отражение в тёмном стекле. Музыка доносилась как сквозь вату, а в голове звучал его вчерашний монолог…

Где-то в глубине зала Мияко отказала очередному кавалеру, а Харука на секунду сбилась с танца. И в этих маленьких жестах читалось больше, чем в любых словах.

Зал наполнялся новыми оттенками эмоций. Диджей, чувствуя настроение, плавно менял мелодии — от медленных и романтичных до более живых и энергичных.

Азуми опустила фотоаппарат, вдруг поняв, что снимает не танцы, а историю. Историю о том, как люди смотрят на дверь, ожидая того, кто не придёт. О том, как улыбаются одними губами, пряча в глазах совсем другие чувства.

«Великолепно, — думала она, — как один человек может изменить целый вечер, даже не появившись на нём».

Её взгляд остановился на Харуке, которая что-то шептала на ухо Кенджи. На первый взгляд — идеальная пара. Но фотограф в ней видела больше: как школьная принцесса то и дело отводит взгляд, словно ища кого-то в толпе.

— Пойду освежиться, — шепнула Мияко Рике и направилась к выходу.

В коридоре было тихо и прохладно. Она прислонилась к стене, прикрыв глаза.

— Глупый-глупый хикки, — произнесла она с нежностью, от которой самой становилось страшно. — Ты не придёшь. Я уже поняла.

Музыка доносилась приглушённо, создавая странное ощущение нереальности происходящего. Будто она попала в какое-то промежуточное пространство между «было» и «будет».

Телефон в сумочке молчал. Конечно, она могла бы написать ему. Могла бы спросить, почему не пришёл. Могла бы…

Но иногда тишина говорит больше любых слов.

Харука извинилась перед Кенджи и вышла в тот же коридор. Остановилась, увидев Мияко у окна. Две девушки встретились взглядами — и что-то пронеслось между ними. Понимание? Сочувствие? Соперничество?

— Он не придёт, да? — тихо спросила Харука, сама удивляясь своим словам.

Мияко слабо улыбнулась:

— А ты хочешь, чтобы пришёл?

Повисла тишина.

В это время, в зале Юкино наблюдала эту сцену через открытую дверь. Ей вдруг захотелось написать ему: «Ты даже не представляешь, что тут творится». Но сдержалась. Он ведь даже не догадывается, сколько сердец тронул. Или всё понимает, и именно поэтому не пришёл?

Рин заметила, как две её ученицы вышли в коридор. Видела их тихий разговор. И примерно догадывалась о чём он может быть.

Вечер продолжался…

Спортивный зал постепенно погружался в особую атмосферу школьного праздника. Диджей, наконец попав в настроение публики, начал миксовать популярные хиты с лёгкой ностальгической ноткой. Свет становился то мягче, то ярче, создавая причудливую игру.

Кенджи в центре зала смеялся, рассказывая Харуке какие-то истории с баскетбольных тренировок. Она улыбалась, но взгляд то и дело ускользал куда-то вдаль.

Мияко, вернувшись в зал, влилась в группу танцующих подруг. Её розовое платье мелькало в толпе как экзотический цветок, а смех звучал может быть слишком звонко, слишком наигранно.

Азуми продолжала фотографировать, но теперь её объектив чаще ловил не радостные улыбки, а тихие, незаметные моменты: как Харука трогает браслет на руке, как Мияко украдкой проверяет телефон, как Юкино стоит у стены с таким видом, будто мысленно находится где-то очень далеко.

Рин-сенсей курсировала по залу, выполняя свои учительские обязанности. Её чёрное платье мелькало то тут, то там, но движения казались какими-то механическими, будто двигалась по инерции.

Воздух постепенно наполнялся особой школьной романтикой — той самой, что бывает только на таких вечерах. В углах зала уже образовывались классические группки по интересам: танцующие в центре, болтающие у стен, мечтательно вздыхающие у окон.

Момо с подругами затеяли какой-то весёлый танец, пытаясь растормошить публику. Кто-то начал подпевать играющей песне. В другом конце зала девчонки делали селфи на фоне украшенной стены.

Но несмотря на всю эту праздничную суету, в воздухе витало какое-то странное чувство неполноценности. Будто все эти огни, музыка и смех были лишь декорациями для какой-то другой, непоказанной истории, что так и не завершится.

И может быть именно поэтому каждый раз, когда открывалась входная дверь, несколько пар глаз невольно устремлялись к ней. Будто ожидая, что вот-вот появится тот единственный персонаж, без которого эта история не может быть рассказана до конца.

Но напрасно.

Вечер продолжался.

Музыка доносилась откуда-то снизу, приглушённая и далёкая, когда Кенджи повёл Харуку по лестнице. Её каблучки тихо стучали по ступенькам, отсчитывая шаги в темноту.

— Куда мы? — спросила она, но Кенджи только улыбнулся и крепче сжал её руку.

Пустой класс встретил их лунным светом из окон. В этом холодном сиянии всё казалось нереальным — парты, доска, их тени на полу.

— Харука, — его голос прозвучал как-то странно, незнакомо. — Ты такая красивая.

Что-то внутри неё дрогнуло. Не от комплимента — от того, как он это сказал. В его тоне было что-то… хищное. Пугающее.

Его губы накрыли её рот внезапно и грубо. Не так, как обычно — нежно и осторожно. В этом поцелуе не было любви, только жадность. Будто если