– Грейнджер, у нас очень мало времени, – сказал он, когда она проморгалась. – Сейчас мы пойдём к вашим родителям, ваша задача – идти следом за мной, не мешать мне и молчать, даже если вам очень захочется что-нибудь сказать. Например, что я неправ – или я наложу на вас Силенцио. Когда и что можно будет говорить, я скажу вам. Это понятно?

Гермиона слабо кивнула. Снейп вошёл в дверь административного здания тюрьмы и начал с того, что взял вахтенного охранника под Империо. Гермиона дёрнулась, но промолчала.

– Отведи нас в тюремную больницу, – скомандовал Снейп охраннику. Тот безропотно пропустил его с Гермионой через турникет и пошёл с ними.

На дворе его окликнул кто-то из старших сотрудников и спросил, почему он не на посту. Охранник с остекленелым взглядом ответил, что было указание сверху, но сотрудник потребовал назвать, кто сейчас в проходной на замене.

– Ступефай. Обливиэйт. – Снейп опустил палочку, и они пошли дальше. До больничного здания они дошли без происшествий, но там понадобилось узнать, где содержат родителей Гермионы. Снейп приказал охраннику вернуться на пост и заимперил дежурную медсестру. Через несколько минут она привела их к палате.

Грейнджеры были там и выглядели неплохо. Увидев медсестру, они заулыбались.

– Мы ведь в Австралии? – спросила её мать Гермионы.

– Конечно, в Австралии, – медсестра дружелюбно улыбнулась ей в ответ.

– Выйди из палаты, – приказал Снейп, и медсестра подчинилась.

– Папа! Мама! – воскликнула Гермиона, позабыв об его требовании.

– Кто вы, девушка? – нахмурилась её мать.

– Я Гермиона, ваша дочь! Всё будет хорошо, мама, я заберу вас отсюда!

– Заберёте? Куда?

– Домой, мама! Сейчас мистер Снейп поможет вам вспомнить меня, и мы вернёмся в Британию!

– Девушка, вы хотите увезти нас из Австралии? – мать Гермионы в ужасе попятилась. – Это невозможно, мы должны оставаться в Австралии, или мы погибнем!

– Девушка, мы никуда с вами не поедем, – вмешался отец Гермионы.

– Но я должна забрать вас отсюда!

– Дорогой, это аферистка. Она хочет выманить нас из Австралии, – голос миссис Грейнджер задрожал, лицо исказилось – и она вдруг закричала что есть сил: – А-а-а-а, помогите!!! Похищают!!!

– Силенцио. Инкарцеро, – поспешно произнёс Снейп, направив на неё палочку. То же самое он проделал и с отцом Гермионы. – Грейнджер, снимите с них ваше внушение про Австралию. Если не получится, то хотя бы отдайте им другой приказ.

Из коридора донёсся приближающийся звук бегущих шагов. Снейп выглянул за дверь палаты.

– Ступефай. Обливиэйт. – Он оглянулся. – Грейнджер, скоро вы там?

– Сейчас, – всхлипнула Гермиона. – Сейчас.

Палочка дрожала в её руке, язык не слушался. Она с трудом выговорила фразу, что опасность миновала и что родителям больше не нужно оставаться в Австралии. Снейп окликнул медсестру, столбом стоявшую в коридоре, и приказал ей никого не впускать в палату. Затем он подошёл к Грейнджерам, заглянул по очереди каждому в глаза, раздражённо поморщился и снова заглянул, уже с заклинанием Легилименс.

– Я так и думал, – проворчал он, опустив палочку. – Если бы воспоминания уцелели, как при Обливиэйте, я мог бы разблокировать их. Но они исчезли полностью, восстанавливать нечего.

– Как – нечего? – раздался полуобморочный голос Гермионы.

– Воспоминания удалены. Что удалено, то восстановить невозможно.

– И что теперь?

– Это ваши родители, Грейнджер. Решайте скорее, сейчас сюда прибежит вся охрана.

– Я заберу их домой… – она запнулась на полуслове. – Ох...

– Что такое?

– Наш дом опечатан полицией.

– Так вы это знали и не предупредили меня? – Снейп скрипнул зубами. – Значит, бизнес ваших родителей закрыт, а счета арестованы в связи с недееспособностью владельцев. У вас есть где и на что содержать их втайне от британской полиции?

– Тогда в Нору… – пробормотала она.

– В таком сарае даже свиней не держат. И согласие хозяев вам совсем не помешало бы. Грейнджер, у вас есть согласие миссис Уизли?

– Но она же добрая, и Артур тоже… Я всё равно скоро выхожу замуж за Рона, они не могут бросить моих родителей без помощи! – в ответ послышалось скептическое хмыканье. – Да, нужно спросить. Я сюда еще вернусь. Вы ведь отдадите мне амулет?

В коридоре послышались возгласы и топот множества бегущих ног.

– Нашли время пререкаться, Грейнджер! – Снейп двумя движениями палочки освободил Грейнджеров от связывающих заклинаний, взял Гермиону за локоть и аппарировал с ней в австралийское посольство.

Ради ребёнка

Джеймс Поттер так и не полюбил читать газеты, несмотря на то, что их чтение было единственным развлечением в больнице. Но сегодня он дожидался прессы с нетерпением – в газетах должен был появиться министерский указ об амнистии Бродяги. Наконец медсестра принесла в палату свежий номер «Пророка» и вручила ему. Джеймс прочитал заголовок на первой полосе – «Сириус Блэк амнистирован» – и, улыбаясь, откинулся на подушки. Наконец-то у Блэка жизнь наладится.

Имевший привычку подолгу спать с утра, Сириус ежедневно навещал друга после обеда и вечером. Сегодня он вместо дневного визита прислал записку, что ему нужно закончить вчерашнюю уборку, зайти в парикмахерскую и побывать в Гринготсе, поэтому он сможет прийти только в конце дня. Вчера вечером Бродяга сказал, что возьмётся за ум, лишь бы Бруствер сдержал обещание, и теперь, похоже, начал новую жизнь с места в карьер.

Не успел Джеймс заскучать в ожидании вечера, как в палату снова заглянула медсестра и сообщила, что к нему пришли. Он никого не ждал и с некоторой долей настороженности согласился на встречу, потому что после ссоры с семьёй Уизли кроме Сириуса к нему мог заглянуть только Дамблдор.

Но это оказалась Лили. В первые дни она навещала мужа, но когда стало очевидно, что его болезнь затянулась, перестала приходить под предлогом, что теперь Гаррик вдвойне нуждается в заботе и она не может оставлять его одного. Лили была утомительной даже в небольших дозах, поэтому Джеймс предпочёл не обижаться, а наслаждаться её отсутствием – равно как и Сириус, сказавший на это, что в любой неприятности всегда найдётся хоть что-то хорошее. Теперь супруга желала встречи, а она никогда ничего не делала просто так.

Она вошла в палату, бодрая, оживлённая и такая же хорошенькая, как в семнадцать лет. Лили следила за собой, годы нисколько не испортили её