Шрифт:
Закладка:
— Ну, может, теперь, когда Сашки не стало, Шереметев одумается и вернется, — в голосе Дины послышались знакомые нотки надежды на благополучный исход.
— А нафига это мне теперь нужно? — отрезала Женя. — Чтобы ждать, на кого он меня в следующий раз променяет? Ты бы так смогла?
— Не знаю, — честно ответила, подумав, Дина. — Я такого представить себе не могу, чтобы мой Лёнька…
— Я тоже не могла, но пришлось. Поставили, так сказать, перед фактом.
С этими словами Женя поплелась в дом. Ей захотелось лечь в постель, укрыться с головой одеялом и уснуть. Дня на три. И чтобы все это время в кресле у окна сидел Митька. Бред какой…
ГЛАВА 22
Голова не то чтобы болела, но была одновременно какой-то пустой и тяжелой. Как можно сказать о пустоте — «тяжелая»? Ну, скорее — гнетущая. От такой пустоты хочется сбежать, бродить вдоль стен, тыкаясь лбом в углы, или лежать ничком на кровати, стараясь ни о чем не думать. Женя и лежала. Перед глазами медленно сменяли друг друга лица друзей: смеющийся Вася, серьезная Дина, бесстрастный Никита. Ольга, обнимающая за плечи дочь, Алина, бледная, с закушенной губой, взбешенный Борька, кипящая от злости Надежда, иронически вздернувший бровь Митя. Кто из них? Господи, как они все дороги ей… Все, без исключения.
Женя ощутила себя слабой и беспомощной, не способной хоть как-то помочь, защитить их. Да что говорить, она не была уверена и в том, что сможет защитить себя и Сеньку. И что за лето выдалось — собиралась хоть немного прийти в себя, стряхнуть накопившийся в душе мутный тяжелый осадок, а оказалась замешанной в такую гадость. Да ещё и не одна…
Кто-то поскребся у двери, тихонько побарабанил пальцами. Вставать не хотелось, но она опять не заперлась, так что все равно вломятся, кто бы это ни был — её друзья не были приверженцами особых церемоний. И точно — дверь скрипнула, и раздался тихий голос, почти шепот Бориса:
— Ты спишь?
— Нет, — не поднимая голову от подушки, проворчала Женя. — Заходи. Только я лежать буду, голова что-то разболелась.
— Лежи, — согласился Борис, — мне с твоим затылком даже удобнее разговаривать. Слышала, что Скляров рассказывал?
— Странный вопрос, я же не глухая, — хмыкнула Женя.
— Вы-то все не в курсе, сколько шума эта история наделала. Тит, то есть Антон Титаренко, конечно, гнусом был, царствие ему небесное. Только и вынюхивал дерьмо всякое, чтобы обывателя потешить. Я давно Глебу говорил — купи ты этого шакала, чтобы пасть ему заткнуть, а он только отмахивался. Дескать, этого купишь, тут же другой объявиться, святу месту не быть пусту. Но тогда Тит Глеба достал. Раздобыл какой-то компромат, грозил через Склярова губернатора запачкать. Глебу-то его должность даром не нужна, но такой расклад его никак не устраивал. Так что с журналюгой он встречался именно по этому поводу. Договорились о сумме, так что оба должны были остаться довольны. Для Глеба это не деньги, поэтому я с самого начала был уверен, что он к исчезновению Титаренко никакого отношения не имеет. Да и глупо было бы с его стороны так подставиться.
— Борька, — простонала Женя, — да поняла я всё, поняла! Глеб твой — чистый агнец непорочный.
— Сволочь он, — грустно пояснил Борис. — Но сволочь с принципами. Я Альку не ревную, хотя надо бы. Если бы он на неё и имел виды, пока мы вместе дела варим, ни-ни. Вот такая он редкая сволочь.
— Тогда чего ты страдаешь и бесишься? — проницательно поинтересовалась Женя в подушку.
— Понимаешь, раньше Алька от меня ничего не скрывала…
«Боже, какой наивный» — подумала Женя.
— Мы с ней с самого начала договорились, что наша семья — это зона доверия друг другу. Вокруг столько всего… Так что если и мы ещё начнем друг другу врать, то куда вообще податься? И как-то все это время у нас получалось. Даже самое плохое могли выложить. Ну, прооремся, тарелки побьем, и помиримся. А сейчас я даже не знаю, как будет.
— Дурак ты, Борька, — Женя уселась на кровати по-турецки и уставилась на Бориса. — Идеалист-фанатик. Это я к тому, что всё ты прекрасно понимаешь в данном конкретном случае. И тебе сто раз объясняли, что Алина не собиралась тебе врать, просто не хотела, чтобы ты знал о встрече Сашки и Склярова. Ну, представь себе, что она, к примеру, кому-то любовное свидание организовала. Сразу бежать тебе докладывать?
— Женька, я пытаюсь так думать. Только вот если бы она не согласилась, и послала подальше Вершинина с его идеей продать фотографию Глебу, ничего такого бы не было.
— Или было бы. Неизвестно. — Женя подложила под спину свернутый плед и вздохнула. — Если кто-то сильно хотел Сашку укокошить, он бы просто выбрал удобный момент.
Борис мрачно покивал головой. Они помолчали, обдумывая каждый своё. Кто-то прошел по коридору, стуча каблуками. В окно неожиданно дохнул ветер, взметнув легкие шторы. Неужели, заканчивается штиль?
— Но все равно непонятно, кто же хотел укокошить меня, — буркнул, наконец, Борис. — И за что? Если за Крис, то более-менее ясно. У кого-то произошел сдвиг на почве этой истории, и он решил отомстить. Тогда мне вдвойне тревожно, потому что Алина была замешана ещё больше.
— Борь, скажи мне честно, — попросила Женя, — ты знал о том, что с Крыськой тогда произошло?
— Почему ты так решила? — взвился Борис.
— Потому что если знал, то почти наверняка это — месть. И потом ты прореагировал слишком бурно, после рассказа Васи.
— Женька, поверь, я ничего не подозревал. Могу поклясться чем угодно. Видел, что Крис ходит, словно в воду опущенная, думал, что из-за нашего с Алькой романа. Но чтобы такое… Иногда мне казалось, что она мне хочет что-то сказать, но я, если честно, в то время избегал разговаривать с ней. И Алина ещё устроила это безобразное разбирательство на кафедре. Знаешь же, как девчонки могут быть несдержанны на язык. Я вот сегодня только понял, что она именно тогда и наплела ей всяких гадостей, и Крис решила, что я в курсе всего. Поэтому меня всего затрясло. Вспомнил, как мы выбежали во двор, а она лежит у стены…
Борис замолчал и принялся кусать губы.
— Верю, — Женя погладила его по руке. — Не мучайся так, если ты не знал, то и вины твоей тут нет. Но,
