Я попросила Милли вымыть руки, и она побежала в детскую. Недолго думая, я встала на колени и посмотрела, нет ли чего-нибудь под кроватью. Затем проверила с другой стороны. Ящик в левой тумбочке почти пустовал. Я обнаружила там лишь монеты, записную книжку и баночку помады для волос, свидетельствующую о том, что некогда мистер Ингланд здесь все же ночевал. На туалетном столике выстроились в ряд хрустальные пузырьки, красивые баночки, щетки для волос, расчески, крючок для застегивания пуговиц на обуви и прозрачное пресс-папье с розовой розой внутри.

Меня трясло от ярости. Ингландам известно о моей сестре, о ее здоровье, о ее тяжелом состоянии. Они должны понимать, что марки и конверты достаются нам не даром! Каждый раз, отправляя письмо, мы надеемся на ответ! Мое послание Элси, полное панического страха, наверняка смутило и обеспокоило ее.

Я снова опустилась на колени и вытащила из-под кровати чемодан миссис Ингланд, горя желанием найти там что-то еще, хоть что-нибудь. Возможно, она все знала, причем с самого начала.

В чемодане по-прежнему лежали вещи из Кроу-Нест. Я рылась в них, пытаясь нащупать под шелком, хлопком и льном гладкую прохладу бумаги, острый уголок конверта, но так ничего и не нашла. В итоге переворошенная мной одежда сбилась в беспорядочную кучу, и я в сердцах захлопнула крышку чемодана.

Я вскрыла письмо от отца без причины. Восемь лет я сохраняла с ним дистанцию – не виделась и не общалась. И вдруг все в один момент изменилось. Стены, которые я тщательно, шаг за шагом, возводила вокруг себя, рухнули. Я разрушила их сама.

Я пнула чемодан обратно под кровать и вышла из спальни, не думая о том, что меня могут услышать. Я стояла на лестничной площадке и прислушивалась к привычным звукам, доносящимся из столовой: приглушенные голоса, звон вилок и ножей. Степень подлости миссис Ингланд была непостижима. Я возненавидела ее, но заставила себя успокоиться. Я хранила ее секрет, обстоятельства которого не понимала. И тем не менее не собиралась нарушать молчание. Я знала, что такое тайны и как одна недомолвка тянет за собой другую. Наивно было с моей стороны полагать, что у миссис Ингланд больше нет секретов.

Погода не располагала к прогулкам, и мы устроили в детской кукольное представление для Чарли. Одним дождливым утром мы с детьми смастерили из обувных коробок миниатюрный театр и раскрасили его красками Декки. Я знала, что к нам придет миссис Ингланд, которая теперь заглядывала ежедневно, и в половине первого в коридоре раздались ее шаги. Я прислушивалась, чтобы не пропустить стук в дверь; как и всегда, хозяйка вошла сразу, не дожидаясь ответа.

– Прошу прощения, – улыбнулась она, увидев, чем мы заняты, – не найдется ли у вас в зрительном зале еще одного места?

– Конечно, мэм, – ответила я, чувствуя, как внутри закипает ярость.

Миссис Ингланд устроилась в кресле-качалке позади нас с Милли. Мы стояли на коленях за низеньким столиком, а Чарли сидел на ковре напротив.

У меня был час, чтобы обдумать произошедшее, но я так и не пришла к определенному выводу, не говоря уже об объяснении. В то же время Элси и Декка словно взывали ко мне из спальни хозяйки. Я представила, что они заперты, как когда-то миссис Ингланд. Я считала ее здравомыслящей и достойной доверия, несмотря на замкнутость и некоторую беспомощность в качестве жены и матери. Однако теперь я в этом сомневалась. Видимо, мистер Ингланд знал супругу лучше, чем кто-либо другой.

С той ночи после праздника он меня избегал. Пару раз я видела в щель между жалюзи, как мистер Ингланд подходит к дому или удаляется от него. Меня преследовало мучительное ощущение, будто я совершила ошибку. Будто в том, что случилось в его комнате, виновата я. Мне следовало держать себя в руках, а я повела себя неподобающим образом. Впрочем, я также понимала, что переменчивое настроение мистера Ингланда связано со мной лишь отчасти. Хотя хозяин много работал и был сильно занят, что-то не давало ему покоя.

Я не могла сосредоточиться на кукольном представлении, а Милли либо не заметила, либо не придала этому значения и продолжала весело играть. В нашем спектакле она исполняла две роли: принцессы и феи. Мне достались король и моряк. Я думала лишь о том, что стена, которую я возводила восемь лет, превратилась в обломки. Заболевание почек.

– Няня Мэй, твоя реплика!

– Наверное, моряк должен поцеловать принцессу, – предположила миссис Ингланд.

Милли прижала кукол друг к другу, я потянула за шнур, позаимствованный от старой подушки, и занавес закрылся.

– Вы такая выдумщица, няня Мэй! – проговорила миссис Ингланд с теплотой в голосе. – Вот бы у меня в детстве была такая няня!

– Разве у вас не было няни, мэм? – сухо спросила я, вставая, чтобы убрать театр и кукол.

– Только гувернантка, которую я делила с братьями.

Я уложила кукол в коробку, затем начала переставлять на полках игрушки, лишь бы не смотреть на хозяйку.

– Так и нет для меня писем, мэм?

– Насколько я знаю, нет.

– Только вот, – медленно произнесла я хриплым голосом, – Тильда говорила, что заметила адресованные мне письма среди ваших вещей. – Я облизнула пересохшие губы. – Она подумала, что вы, вероятно, случайно положили их не туда.

На миг повисла тишина.

– Среди моих вещей?

– Няня Мэй, давай поиграем в крадущихся тигров!

– Хорошо, Милли, только позволь я сначала закончу уборку.

– Одно из ваших писем? – переспросила миссис Ингланд.

– Тильда так сказала, мэм.

– А она уточнила, где именно? – Миссис Ингланд была озадачена и сбита с толку.

– Вроде бы в прикроватной тумбочке. – Я говорила спокойно, но сердце колотилось как бешеное.

Она резко поднялась с кресла-качалки и пошла к себе в комнату. Я вытерла малышу подбородок и посадила в манеж. Чарли протестующе запищал, и я дала ему зубное кольцо, которое малыш тут же принялся жевать, глядя на меня. Минуту спустя миссис Ингланд вернулась с пачкой писем в руках. Я знала, что там было шесть конвертов, и она принесла их все. На лице хозяйки читалось выражение крайнего удивления.

– Понятия не имею, как туда попали письма… Наверное, я их убрала, а потом забыла. – Миссис Ингланд залилась румянцем до кончиков ушей.

– Благодарю вас, мэм. – Я забрала конверты и, стараясь, чтобы в голос не просочилась обида, добавила: – Шесть писем. Вот почерк моей сестры Элси. А эти от Декки. А я все удивлялась, что она мне не пишет.

Миссис Ингланд, казалось, меня не слышала. Ее взор остекленел, а между бровями пролегла морщинка. Я ждала, что хозяйка станет извиняться.

Она поняла это и, посмотрев мне в глаза, произнесла:

– Я прошу прощения, няня Мэй. Вы, наверное, подумали обо мне невесть что!

Я перевела дыхание.

– Все в порядке, мэм. Невелика беда.