Шрифт:
Закладка:
Интересно, что незадолго до голосования обоим кандидатам в мэры ведущие Би-би-си устроили экзамен на знание города в виде поездки на такси по улицам столицы. Садик точно ответил на вопросы о расположении станций метро, вокзалов, музеев, что доказывало его близость к простым гражданам. Голдсмит провалил испытание[527].
Социальная программа Садика Хана, его ориентация на солидарность религиозных общин, поддержку белого населения Лондона и европейцев, проживающих в столице, оказались оправданными. В то же время кампания, инициированная сторонниками Зака Голдсмита и направленная против мусульманского вероисповедания Садика, показала свою несостоятельность. Негативную роль сыграл и образ богача-аристократа. К этому стоит добавить и то, что англичане до сих пор ценят крепость семейных уз, а Голдсмит изменял своей первой жене и развелся с ней.
По результатам голосования 5 мая с учетом голосов, поданных за Садика как второго предпочтительного кандидата, он получил 1 310 143 голоса, или 56,6 % участвующих в голосовании. Его оппонента поддержали, соответственно, 994 614 человек, или 43 % голосовавших[528].
7 мая 2016 г. в англиканском кафедральном соборе в присутствии представителей всех конфессий столицы, а также премьер-министра Д. Кэмерона и бывшего лидера лейбористов Э. Милибэнда Садик Хан присягнул на верное служение жителям Лондона. Его рука лежала на Коране. В своей так называемой победной речи он повторил свои обещания в социальной области и выразил удовлетворение тем, что Лондон «выбрал надежду вместо страха, объединение вместо разделения»[529]. Смысл тезиса «надежда вместо страха» («Норе over Fear»), видимо, означал преодоление лондонцами страха перед исламом.
На наш взгляд, Садик Хан – своеобразный «продукт» мультикультурализма. Проживая в Лондоне, он сохранил верность исламу, но одновременно позиционировал себя как европейца, т. е. человека, принимающего либеральные ценности и ставящего своей задачей объединить всех лондонцев независимо от их религиозных убеждений, цвета кожи и сексуальной принадлежности. Более конкретно и убедительно он заявил об этом в интервью группе британских и других западных журналистов, которое он дал сразу же после выборов. «Выборы… показали, – сказал Садик, – что ислам и западные либеральные ценности совместимы, что можно быть, как я, западным человеком и мусульманином… Я не мусульманский лидер, не официальный представитель мусульман, я мэр всех лондонцев… В избирательной кампании участвовали самые разные лондонцы: евреи, христиане, мусульмане, индусы, сикхи, буддисты, люди, не исповедующие какую-либо религию, черные, белые, гомосексуалисты, лесбиянки, молодые и старые. Это была потрясающая компания. И этот город мы зовем Лондоном»[530].
Директор Лондонской школы экономики и политических наук, профессор Тони Траверс писал по этому поводу: «Выборы показали, что космополитичный Лондон способен объединить в одно целое расы, религии и идентичность отдельных сообществ»[531].
Важно также, что в своих усилиях объединить религиозные общины города Садик Хан пользуется поддержкой религиозных лидеров – главного раввина Эфраима Мирвиса и Архиепископа Кентерберийского Джастина Уэлби. Так, например, 29 июня 2016 г. эти деятели совместно со 100 молодежными лидерами из разных религиозных общин отметили мусульманский праздник Рамадан на ужине (ифтаре), который в соответствии с обычаями ислама состоялся в конце постного дня праздника, после захода солнца[532].
Выполнение предвыборных обещаний оказалось для Садика Хана более трудной задачей, чем для двух его предшественников на этой должности, поскольку они оба могли рассчитывать на содействие правящего кабинета. Ливингстон (4 мая 2000 г. – 4 мая 2008 г.), в первый срок как независимый, а во второй – как лейборист, опирался на поддержку лейбористского кабинета, а Джонсона (4 мая 2008 г. – 9 мая 2016 г.) поддерживал первоначально «теневой», а затем правящий, консервативный кабинет. Садик же, будучи мусульманином и лейбористом, являлся, как показала избирательная кампания, нежелательным градоначальником для бывшего премьер-министра консервативного правительства Кэмерона и нового – Терезы Мэй.
Что же касается Лейбористской партии, то переход поста мэра от консерватора к лейбористу стал доказательством укрепления ее позиций в партийно-политической системе Королевства. Вместе с тем в прессе уже возникли опасения, что в партии наряду с ее лидером Корбином появилась новая авторитетная личность – Садик Хан, вокруг которого, возможно, будут объединяться недовольные радикальными взглядами главы партии, а это может привести к расколу в рядах организации[533].
Подводя итоги, необходимо признать, что элементы ислама уже внедрились в повседневную жизнь Британии и ее социальные институты, включая образование и судопроизводство. Второе и третье поколения мусульманских мигрантов считают себя британцами, но балансируют на грани принятия демократически ценностей и верности законам шариата. Мультикультурализм при всей сложности этого феномена и непредсказуемости его последствий остается кредом всех британских правительств. Процессы демократизации и секуляризации ослабляют христианство, а ислам, претендующий на роль новой религии Королевства, расширяет ряды своих приверженцев. Лондон является тем субъектом, на примере которого можно проследить процесс кризиса христианской цивилизации.
В перспективе Британия вновь может стать религиозной страной, когда значительная часть населения признает нового бога – Аллаха.
Избрание мусульманина на важный государственный пост наряду с избранием его единоверцев в местные органы власти и члены Парламента свидетельствует о том, что влияние мусульманского сообщества на политическую жизнь Британии постоянно растет. «Европеизированные» мусульмане способны нейтрализовать сторонников радикального ислама, но могут и «качнуться» в их сторону. Самой сложной проблемой в отношениях между мусульманскими политиками и правительством остается один из острых вопросов внешней политики – участие Британии в военных акциях на Ближнем Востоке.
Заключение
В течение всего рассматриваемого нами времени роль всех христианских конфессий в общественно-политической жизни Соединенного Королевства постепенно снижалась. Вторую половину XIX столетия можно назвать золотым периодом в истории британских церквей. Настоятель одного из колледжей Кембриджского университета и исследователь религии Э. Норман в работе «Религия в жизни нации» пишет: «Рассматривая историю английской нации в широкой перспективе, было бы правильно прийти к заключению, что XIX век, а точнее, викторианская эпоха, был самым быстро развивающимся и самым плодотворным периодом в религиозной истории Англии»[534]. Проведенное исследование позволяет нам солидаризироваться с этой точкой зрения.
Доктрина предопределения, характерная для протестантизма, стимулировала население к активной трудовой деятельности, что содействовало и экономическому продвижению государства. Община верующих как составная часть каждого прихода играла существенную социальную роль и явилась одной из ступеней к созданию гражданского общества. Образцом поведения верующего считалась скромность в бытовых потребностях. Служение богу нередко трактовалось как служение людям, что сказывалось в воспитании детей в семьях и элитарных школах. Все это с наибольшей очевидностью проявилось во второй
