Тем же вечером Арлена все перерыла и нашла дневник Мэгги с Человеком-пауком на обложке и книгу «Сумерки», испещренную желтыми наклейками. Разговор происходил в воскресенье. Вечер перед рабочей неделей должен был быть спокойным и тихим, но атмосфера в доме накалилась. Все были потрясены.

Арлена, встав на колени, перебирала все то, что дал ее дочери учитель. Она читала записки в книге про вампиров, смотрела на совершенно детские вещи, которые неожиданно стали взрослыми. А Мэгги пошла искать отца. Она нашла его в гараже. Он сидел и плакал под балками. Мэгги ненавидела себя. Ей казалось, она никогда больше не сможет стать прежней. Отец никогда не посмотрит на нее так, как на девушку, не совершившую того, что совершила она. Как бы сильно он ее ни любил, их отношения теперь разъедала гангрена.

Отец не сказал ни слова, а лишь раскрыл объятия дочери, и она кинулась к нему. Вот лучшие руки в мире. Они плакали вместе. Потом он успокоился, а за ним и она.

* * *

Мэгги вошла в полицейский участок. Неожиданно она остро осознала все свое тело. Покачивание бедер в черных легинсах. Ботинки Bearpaw. Длинные накладные ногти. Следователь, которому поручат ее дело, будет несколько недель ругать ее за такие ногти, говорить, что это неприлично. Сначала она посмеется, но потом скажет правду: она сделала себе накладные ногти, чтобы труднее было выдергивать ресницы.

Секретарша посмотрела на нее. Еще есть время развернуться и уйти. Сегодня Мэгги представляла себе Аарона в классе. Шесть лет назад их история началась в это самое время. Он не представляет, что произойдет сегодня. И Мэгги ощутила свою небольшую власть над ним. Подрагивающие руки смущали ее, но она ничего не могла сделать. Секретарша ждала, когда она что-то скажет.

Несколько дней подряд Мэгги разговаривала с подругой сестры, офицером полиции. Она пыталась понять, какие вопросы ей могут задать. С женщинами Мэгги всегда чувствовала себя увереннее, чем с мужчинами. Спокойна она была только с братьями, отцом и психотерапевтом.

Она знала, что еще может уйти. Можно сказать доктору Стоуну, что она передумала, и он скажет, что это совершенно нормально.

Мэгги откашлялась, чтобы голос ее не дрожал.

– Я пришла заявить о развращении несовершеннолетней, – решительно сказала она.

Теперь слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно. Мэгги вздрогнула и почувствовала, как ее кинуло в жар. Но секретарше не было до нее дела. Она лишь делала свою работу. Спокойно, скучающе. Она кому-то позвонила. Мэгги пришлось ждать довольно долго. Наконец в дверном проеме показался полицейский и поманил ее в кабинет. Она начала рассказывать свою вампирскую историю. Неожиданно она поняла, что важна каждая мелочь. Полицейский записывал ее слова в желтый блокнот. Прошлое накинулось на нее, потягиваясь, словно кошка.

Через шесть месяцев после того, как Мэгги пришла в полицию, через пять лет после разрыва отношений между дочерью и Аароном Ноделем Марк Уилкен поднялся с постели намного раньше жены. В последнее время он часто так просыпался – не привычка, а следствие мучительной депрессии. Но в то утро он встал даже раньше обычного. Было еще темно, идти было некуда – работы он лишился. В 2000 году его уволили из компании, где он проработал на складе более двадцати лет. Все эти годы он переправлял с этажа на этаж продукты, вещи, холодильники, счета.

По всем меркам он отлично справлялся с работой. У него была высокая производительность и самое малое количество ошибок на всем складе. Эффективность всегда была основой его характера – не просто качеством, отмеченным в резюме, но самой его сутью. Работа давала ему смысл жизни. Но компания закрыла склад в Фарго, потому что собиралась инвестировать средства в спортивные товары. Лишив людей работы, компания попросту убила Уилкенов и таких же, как они.

Марк пытался устроиться на работу в SuperValu – эта компания занималась оптовой торговлей продуктами. Но ему не удалось пройти степ-тест. Большинство людей о таком никогда и не слышали, но, если хочешь работать на складе, такая проверка обязательна. Тест заключался в том, что человеку предлагали подниматься и спускаться с платформы со скоростью двадцать четыре шага в минуту в течение трех минут в четырехтактном ритме: вверх-вверх-вниз-вниз. Через три минуты измеряли пульс, чтобы понять, не произойдет ли с человеком сердечный приступ во время работы.

Марк и Арлена каждый день ходили на каток, где занималась Мэгги, и поднимались и спускались по лестницам сотни раз. Они целый год тренировались. Марк попытался пройти тест повторно, но снова провалил его. И так несколько раз. В конце этого мучительного года над ним сжалились и приняли на работу с частичной занятостью. Его могли вызвать в любое время. А это означало, что каждый вечер в шесть часов Марк должен ждать звонка, чтобы узнать, нужно ли ему выходить на работу на следующий день. Семья не могла никуда отлучиться – нельзя было даже уехать в большой город на длинный уик-энд. Поначалу Марк работал два дня в неделю, потом два дня в месяц. В конце концов его стали вызывать раз в месяц на пару часов. Он почти перестал работать, но каждый день думал, что завтра работа появится.

Марку Уилкену пришлось выйти на пенсию. Хорошо было то, что за двадцать два года работы он заработал себе полную пенсию, но как пенсионеру ему нельзя было работать в коммерческих компаниях. Ему словно сказали: «Мы кидаем тебе этот кусок, чтобы ты не умер, но тебе придется сидеть дома и не высовываться. Можешь напиваться, если хочешь, но только дешевым пивом». Марк стал работать курьером в больнице, разносил почту между отделениями – большие конверты с красной полосой. До вычета налогов он зарабатывал семь долларов в час. Никто не знал, что он чувствует, потому что Марк ни с кем не делился своими печалями. Но потеря достоинства подтачивает силы даже самых сильных мужчин. Он перестал спать, стал ходить на собрания анонимных алкоголиков.

В то утром Арлена проснулась и посмотрела на Марка. Он показался ей каким-то усталым. Взгляд остекленел. Арлена посмотрела на часы и перевела взгляд на мужа.

– Бутс? – позвала она.

Она всегда так звала Марка, а он называл ее Леной. Марк подошел к кровати и сел рядом с ней.

– Ты знаешь, я всегда любил тебя, – сказал он.

Арлена кивнула.

– И я всегда любила тебя, – тихо произнесла она.

Она не винила его в ошибках – ни в тех, которые от него не зависели, как потеря работы и депрессия, ни