Шрифт:
Закладка:
В голосе Шувалова звучит раздражение, причина которого мне неизвестна.
— Как ты покинул Александровский Дворец через кордоны Бестужева? — спрашивает он через несколько мгновений.
— Меня учили этому десять лет, — отвечаю я с дерзкой улыбкой. — Не понимаю, зачем нужна многочисленная охрана, которую может нейтрализовать любой одаренный…
— Об этом мы поговорим позже, а пока продолжай…
— Темные напали в тот момент, когда я шел по парку к Александровскому Дворцу. Небо потемнело, над головой возник серый купол, и я побежал в здание. Поднялся по центральной лестнице в общий зал и увидел Цесаревича. Он стоял посередине Большого Зала Приемов, раскинув руки, а все остальные наследники лежали подле него без чувств. Алексей посмотрел на меня, протянул руку и попросил о помощи. Я открылся и отдал ему те крохи Силы, которые во мне были, а затем потерял сознание. На подвиг не тянет!
Я пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. Отворачиваюсь, чтобы Князь не увидел в моих глазах сожаление. Шувалов верит мне, я чувствую это. В Приюте меня научили врать, и я делаю это виртуозно, но старика обманывать не хочу. Не хочу, но вынужден.
— Твой ответ слово в слово соответствует отчету Цесаревича, — задумчиво изрекает Шувалов. — Проблема лишь в том, что щенок при всем желании не мог справиться с атакой такой мощи! С ней даже Романов-старший не сдюжил бы в одиночку! Бестужев и дознаватели в тупике — они не понимают, как Наследник Престола уничтожил Темных!
— Цель Темных уже известна? — спрашиваю я, втайне надеясь, что ей не являюсь.
— Видимо, хотели уничтожить всех Наследников Великих Родов одним махом, другой версии пока нет, — Шувалов затягивается ароматным дымом, щурясь от удовольствия. — Удар Алексея был настолько силен, что от Темных остались лишь кучки пепла. Сыск не может установить даже исполнителей теракта, не говоря уже о заказчиках.
Шувалов замолкает, делает очередную затяжку, выпускает в воздух несколько широких колец, а затем пронзает их струей белесого дыма. Я бы подумал, что он использует Силу, но фиолетовые радужки не светятся.
— Бестужев не верит, что вы могли отразить атаку самостоятельно, и потому со свойственной ему паранойей предполагает, что нападение было постановочным, а уничтожение напавших на вас Темных — сознательное заметание следов Темными же, — произносит Шувалов с кривой ухмылкой и стряхивает пепел в серебряную пепельницу.
А я по его мнению — непосредственный исполнитель и основной выгодоприобретатель этого спектакля. Очередного, но не последнего. Вряд ли Бестужев донес эти соображения до Великого Князя, уж слишком фантастично они звучат. Фантастично, но волне логично. Мысль свою я Шувалову не озвучиваю, а увожу разговор в иную плоскость.
— Насколько я понимаю, среди Темных Империй нет единства? — спрашиваю я.
— Нет! — подтверждает старик. — За нападением может стоять любая!
— А Темные, прячущиеся среди нас, на него способны?
— Теоретически, да! — Шувалов кивает. — Думаю, сил для такой атаки у них вполне достаточно! Цветных тоже нельзя сбрасывать со счетов! Кто бы это ни был, вы уничтожили несколько десятков террористов, и теперь они будут долго зализывать раны!
Я плотно сжимаю челюсти, пряча рвущуюся на свободу ироничную усмешку: нам известно лишь то, что ничего не известно. И вдруг в сознании вспыхивает тревожная мысль: почему Шувалов, говоря об отражении нападения, применяет местоимение «мы», а не «он»? Ведь Темных уничтожил Цесаревич, хотя это и вызывает сомнения? Он подозревает меня в или имеет в виду, что все наследники поделились Силой с Романовым?
— А теперь перейдем к самому интересному! — вкрадчиво произносит Князь. — Почему ты сбежал в Москву?
Ироничных комментариев по поводу Трубецкого, пристегнутого ремнями к моей кровати, не звучит, значит, Шувалов не в курсе.
— Князь Бестужев-старший огласил собственную версию произошедшего, исходя из которой я являюсь соучастником теракта, ибо очень вовремя сбежал из дворца…
— В самом деле⁈ — удивленно восклицает Великий Князь и подается вперед в ожидании ответа.
Его брови взмывают вверх, пальцы дергаются, и пепел падает на лакированную поверхность стола.
— Он заявил мне это лично, но свидетелей нет…
— И он так тебя напугал, что ты сбежал из больницы, сверкая пятками? — Князь криво улыбается. — Решил подтвердить обоснованность нелепых подозрений побегом?
— Еще Грибоедов зашел и намекнул, что Цесаревич при смерти, а я — идеальный козел отпущения…
— А это уже интересно! — Шувалов откидывается в кресле и напряженно думает о чем-то, глядя поверх моей головы. — Дознаватели обычно не участвуют в интригах высших цветных, но чем Разделенный не шутит!
Я практически уверен, что участие Грибоедова продиктовано тем, что оба мы — Темные, но высказав это, подпишу себе смертный приговор с немедленным исполнением и потому молчу, ожидая следующего вопроса.
— Зачем тебя вызвал Цесаревич и как нашел Бестужев-младший?
— Как нашел — не знаю, я спрашивал у Ярослава, но он ушел от ответа, — вру Шувалову, глядя прямо в проницательные фиолетовые глаза. — А Романов хотел попрощаться — он умирает…
— Еще интереснее! — произносит Великий Князь, оживленно жестикулируя. — Умирающий Наследник Престола призывает к смертному одру не друзей, которых знает с детства, не Нарышкину, с которой помолвлен, и не любовниц, которых у него не счесть, а без году неделя аристо, которого впервые увидел пару недель назад⁈ Вы с ним в Александровском Дворце все углы совместно обдрочили или что⁈
— Или что! — зло огрызаюсь я.
— Прости! — Князь примирительно поднимает руки, и серый пепел вновь рассыпается по столу. — Я не понимаю мотивов Романова и оттого злословлю!
— Думаю, что Алексей увидел во мне родственную душу — узника обстоятельств, такого же, как он сам…
Так себе версия, если честно, но хотя бы частично соответствует действительности…
— А ты у нас — узник? — спрашивает Шувалов с нескрываемой иронией.
— Больше не узник, — парирую я с горькой усмешкой, — свободен как ветер и лечу куда хочу!
— Ветерок! — ухмыляется Шувалов, перегибается через стол и ерошит мне волосы на макушке. — Молодой и горячий!
Кисло улыбаюсь в ответ,
